– Никогда не смей так со мной разговаривать, овца! – зашипел он ей в лицо, хватая за волосы.

– Мне больно! – взвизгнула она. – Отпусти, гад! А то я…

– Что? Папе расскажешь? Найти бы еще твоего папу!

Отец действительно не выходил на связь. Телефон был выключен. В городскую квартиру на стационарный телефон она не звонила. Там жил помощник отца. Ему Марина не звонила. Она его ненавидела: страшный, опасный. Тихо сидела и надеялась, что отец объявится после каких-то своих дел. Так уже случалось прежде.

Но сегодня вскользь оброненные Валерой слова заставили ее встревожиться.

А что, если с отцом что-то не так? Вдруг он в беде? Почему он никак не отреагировал, что Апрелев поселил ее в своем доме? Такого не могло быть в принципе!

– Где отец? – выдохнула она Валере в лицо.

Он слишком приблизил свой нос к ее щеке, клевал буквально.

– Ты… Ты что-то с ним сделал?! Мне больно.

Он нехотя выпустил прядь ее волос из пальцев, слегка оттолкнул Марину от себя.

– С твоим папашей связываться – себе дороже. Витек вот мой связался, и где он сейчас? Правильно. В морге. Кстати, послезавтра похороны. Полиция обещала тело отдать.

– Тогда мне надо домой, – ответила она на его вопросительный взгляд, ждущий ее реакцию.

– Это зачем?

– Траурная одежда нужна, – ответила она со вздохом. – Да и загостилась я у тебя, Валера. Пора мне домой.

– Исключено, – последовал его жесткий ответ.

Апрелев в своем жутком кислотно-голубом спортивном костюме выглядел отвратительно. Странно, что она считала его более симпатичным, чем Витю.

– То есть? Я под арестом?

Она наградила его тем самым взглядом, от которого бледнели ее двоечники.

– Нет, но… Лучше тебе побыть здесь. Под охраной.

– Позволь мне самой решать, где мне лучше.

Сейчас ее голос зазвенел сталью. Так обычно говорил отец с людьми, ему неугодными. Если бы Валера знал, что следовало за этим, он бы повел себя осторожнее. Но он не знал. Поэтому вытянул руку с большой фигой и повертел ею у нее перед лицом.

– Видела вот это?

– Я позвоню в полицию и сообщу, что меня удерживают здесь силой. Ты похитил меня, Апрелев! Ты…

И тут он с размаху ударил ее по щеке. А потом еще раз. И выхватил у нее из руки телефон. Швырнул его на бетонную дорожку и трижды придавил подошвой дорогих кроссовок лимонного цвета.

– А теперь звони, овца! – прошипел он ей снова в лицо, опять больно вцепившись ей в волосы. – Сиди и не вякай, поняла! А то в подвале запру.

Он запер ее не в подвале. В комнате, которую отвел ей как гостье. И два часа Марина проплакала, обнаружив пару синяков у себя на левой щеке.

Что, вообще, происходит?! Кто он ей? По какому праву распоряжается ее жизнью и свободой? И где отец вообще, почему он не заступится за нее? Что с ней будет дальше?

Наплакавшись до головной боли, Марина пошла в ванную, умылась, порылась в аптечке в шкафчике, но ничего подходящего от головной боли там не было. Только презервативы, тампоны, ватные диски – и все. И тогда она начала стучать в дверь.

– Чего шумим?

Дверь распахнулась, на пороге стоял добродушного вида малый в белом спортивном костюме, босой. В руке он держал яблоко и нож, которым кромсал фрукт, отправляя кусочки в рот.

– Голова разболелась.