Изменить размер шрифта - +
У врагов он, понятно, был не в чести, и мертвецам ведомо, как он нещадно их губил. Но глянь на все его деяния: получается, дел-то он сделал поболе, чем сам Скарлинг Простоволосый. Сплотил Север. Построил дороги, по которым мы маршируем, добрую половину городов. Положил конец распрям между кланами.
        – Начав раздоры с Югом.
        – Это так. У каждой монеты две стороны. Но суть, я тебе скажу, одна: людям нравятся простые рассказы.
        Зоб разглядывал ногти.
        – Но сами люди не просты.
        – Не то что ты, ухарь, – Брек хлопнул Дрофда по спине, едва не опрокинув.
        – Зобатый! – резко окликнула Чудесница.
        Все обернулись. Зоб подскочил, то есть распрямился с наибольшей для себя скоростью, и заспешил к подручной, морщась от прострелов в трескучем, как костер, колене.
        – Куда смотреть?
        Он попеременно прищурился на Старый мост, поля и огороженные пастбища, реку с оврагами и покатые пустоши, прикрывая от ветра слезящиеся глаза.
        – Вон там, у брода.
        Теперь он их видел; кровь отхлынула к ногам. Точки не крупнее мурашей, но это люди. Бредут по отмелям, выискивают, куда ступить, норовят к берегу, северному. Берегу Зоба.
        – Так-так, – произнес он.
        Для Союза число маловато, но идут с юга, значит, молодцы Ищейки. То есть, вероятнее всего…
        – Черствый вернулся.
        Тьфу, не хватало еще за спиной змеиного шепота Хлада.
        – Да еще и дружками успел обзавестись.
        – К оружию! – вскрикнула Чудесница.
        – А? – растерянно переспросил Агрик с кухонным горшком в руках.
        – К оружию, олух!
        – Гадство!
        Агрик с братом заметались, перекрикиваясь и роняя впопыхах на мятую траву то одно, то другое из ранцев.
        – Сколько ты насчитала? – Зоб охлопывал себя в поисках запропастившегося куда-то окуляра. – Вот черт. Ну куда он мог…
        Окуляр, оказывается, притискивал к глазу Брек.
        – Двадцать два, – буркнул он.
        – Ты уверен?
        – Уверен.
        Чудесница поскребла длинный шрам на макушке.
        – Двадцать два. Двадцать два. Двадцать… два.
        С каждым новым повтором число становилось все хуже. Каким-то особенно гадким. Слишком велико, чтобы схлестнуться без громадного для себя риска, и одновременно чересчур мелкое, чтобы… при выгодном расположении на местности и удачном сочетании рун… а что, может, и выгорит… Словом, слишком мелкое, чтобы просто удрать и не держать ответа перед Черным Доу, почему отступили.
Быстрый переход