|
Между тем подступало основное воинство Черствого, всем скопом – неспешно, с расстановкой, вверх по длинному склону в сторону Деток. Уже не точки, далеко не точки. И не мураши, а люди, влекомые целью; блики играли на заостренном металле. Сзади на плечо Зобу легла тяжелая рука; от неожиданности он чуть не подскочил, но это оказался всего лишь Йон. – Одно словцо, воитель. – Какое именно? – спросил Зоб, хотя ответ знал заранее. – Да как обычно. Если мне суждено погибнуть… Зоб кивнул, спеша его прервать: – Я разыщу твоих сыновей и отдам твою долю. – И? – И расскажу, каким ты был. – Все-превсе? – Все-превсе. – Хорошо. Только без прикрас, а то знаю я тебя, старый лиходей. Зоб махнул на заношенный плащ. – Когда ты последний раз видел, чтобы я приукрашал хотя бы себя? На губах Йона мелькнула улыбка. – Что правда, то правда, воитель, давненько. Он отошел, оставив Зоба размышлять, кто и что будет наказывать, когда в грязь отправится он сам? Ведь его семья, в сущности, здесь. – Парламентеры, – оповестила Чудесница. Оставив своих людей у Деток, по травянистому склону взбирался Черствый – безоружный, с открытой улыбкой, обращенной к Героям. Зоб вынул меч, ощутив в руке пугающий и обнадеживающий вес, а еще остроту от ежедневной обработки точилом добрых полтора десятка лет. Жизнь и смерть длиною в локоть металла. – Что, сразу росту прибавляет? – с ухмылкой спросил Хлад, вращая топор – зловещего вида изделие с тяжелой, клепаной острыми клепками рукоятью и тускло поблескивающим, в зазубринах лезвием. – Мужчина всегда должен иметь при себе оружие, хотя бы для ощущения. – Невооруженный мужчина – все равно что дом без кровли, – бросил Йон. – И тот и другой в конце начинают протекать, – докончил за него Брек. Черствый благоразумно остановился вне досягаемости стрелы, по колено в траве. – Э-ге-гей, Зобатый! Ты, никак, все еще там? – Увы, да. – И хорошо ли спится? – С пуховой подушкой было бы лучше. Ты мне, случайно, не захватил? – Эх, жаль, не догадался, хоть свою отдавай. Хлад там не у тебя? – Точно, у меня. |
