А под его контролем, как выяснилось, находилось производство опиума и героина в ряде северных провинций Афганистана, что и стало в дальнейшем основным предметом заинтересованного обсуждения и последующего довольно тесного сотрудничества.
Исход советских войск из Афгана нисколько не нарушил установившихся связей, разве что осложнил отдельные элементы контактов и транспортировки. А вот последовавший затем поразительно стремительный развал державы — этот да, едва не нанес непоправимого ущерба. Каждая бывшая республика, обретя самостоятельность, немедленно окунулась в омут собственной междуусобной войны, закрылись каналы, национальные амбиции вступили в конфликт с целесообразностью — как понимал ее Егор Андреевич, шагнувший на очередную ступень своей карьеры. И уже требовалось определенное время и немалые, в том числе его собственные, дипломатические усилия для того, чтобы восстановить, как говорится, почти утерянное статус-кво.
И сегодня заместитель министра иностранных дел Каманин курировал Управление Юго-Восточной Азии, в котором начальником отдела Ближнего Востока успешно трудился Марат Джафарович Багиров.
Опытные бильярдисты считают, что ни один толковый удар не пропадает даром. Каманин любил эту игру и, переводя смысл выражения на житейский язык, был уверен, что однажды созданная система, если она создана действительно грамотно, несмотря ни на какие сбои временного характера, все равно докажет свою состоятельность. Что в конце концов и произошло. Егор Андреевич знал, чем занимаются двое других братьев Марата Багирова, ценил их опыт, но предпочитал не общаться. Этим занимался сам Марат. Каманин же считал себя головой. Его идеи, его связи, его авторитет — разве этого так мало? Но если все оно действительно так, тогда почему возникли у Марата непонятные личные амбиции? Почему в его глазах все чаще читал Каманин какое-то скрытое недовольство? Вот, видимо, оно в чем дело!
А еще твердо знал Егор Андреевич, что по нынешним временам самое удобное решение любого конфликта — это ликвидация его первопричины. В физическом смысле. Ну что ж, кажется, теперь все и в самом деле становится на место.
Впрочем, вполне возможно, что даже и не Марат является конфликтующей стороной, а его братья, один из которых, бывший генерал азербайджанской милиции, был тесно связан с Али Гамидовым и после прихода к власти Алиева был просто вынужден бежать из родного Азербайджана в Россию, где занялся предпринимательством, и полностью, как уверял Марат, отошел и от политики, и от правоохранительных служб. Младший же брат, тоже московский предприниматель, контролировал Москворецкий и Лефортовский рынки, будучи директором одного из них.
Из своего опыта Каманин знал, что у людей, прошедших определенную школу, связи со своими «конторами» никогда не прерываются. И поэтому «предпринимательство» братьев Марата его абсолютно не волновало. Органы, торговля, контрабанда, оружие, наркота — это все было тесно увязано в единый узел, называемый торговой мафией, термин, может, и не совсем точный, но зато определяющий подлинное существо дела. Он не возражал против включения Маратом своих родственников в сам процесс наркобизнеса, который с каждым годом приобретал в России все больший размах и соответственно финансовую основу. Но — пятьдесят на пятьдесят, разве это неправильно? А если у Багировых объявятся новые родственники? Что же, заместителю министра брать на себя и их обеспечение? Нонсенс!
Марат, конечно, намекал, что, мол, неплохо бы пересмотреть некоторые старые договоренности, однако Каманин не видел в этом смысла, о чем честно и говорил давнему своему партнеру. Младшему партнеру! Ведь не сам в конечном счете Егор Андреевич принимал некоторые особо важные решения. А их своевременное принятие требовало больших средств. Иногда даже очень больших. Но этого не желал понимать Марат. Так, во всяком случае, ложилась карта…
Сперва Егор Андреевич подумал было, что с ним решил свести счеты кто-нибудь из верхних, кто вдруг, скажем, захотел бы попросту вывести из большой игры важное, но в отработанной системе, может быть, уже и не такое необходимое звено. |