Похоже, тетушка пускала постояльцев и заманивала меня. Она оказалась дамой весьма почтенного возраста, и даже горничной перевалило за пятьдесят. Ни та, ни другая не знали кронианского, не говоря уже о каких-либо южных языках. Эмальдо служил нам переводчиком. Я заметила, что женщины ясно поняли, как обстоят дела, — он меня «обожает», а я старше его и себе на уме.

Я ничего не могла с этим поделать. Но попросила Эмальдо объяснить, что меня ждет встреча с женихом.

Мне кажется, он так и сделал. Но их лица ясно говорили: «О, эту историю мы уже слыхивали раньше».

Когда Эмальдо отправился обратно на «Нилени» (сообщив, что на закате вернется), я тут же решила, что мне необходимо раздобыть еще денег.

У меня осталось два платья, мужской наряд, несколько рубашек, нижнее белье, пара сандалий и сапоги. Ни шарфика, ни перчаток, ни бантика, ни вуалетки. Я подумала, что из предметов туалета мне больше ничего не хочется продавать. Но у меня сохранилось одно жемчужное ожерелье, подаренное Каруланом, — второе я не взяла с собой. Теперь я последую совету, который дала когда-то Розе: разрежу нитку и стану потихоньку продавать друг за другом бусины. Только опять же, где?

Я отобрала две жемчужины, прихватила их с собой и отправилась рыскать по городу.

Я совершила упоительную прогулку по извилистым боковым улочкам и широким бульварам под тенью тополей, пальм и терпентиновых деревьев. В маленьком парке стояла длинноволосая каменная богиня, лишь раковины прикрывали ее наготу. А на западной стороне торговой площади располагался храм. Я не знала, кому из богов он посвящен, но мысль о том, что надо бы зайти и поблагодарить его по случаю прибытия, мелькнула у меня в голове, впрочем, тут-то я и заметила ювелирный магазинчик под аркадой.

Я вошла в лавку и обнаружила в ней только продавца и большую пятнистую птицу, сидевшую в плетеной клетке.

Птица заклекотала, торговец поклонился.

Неумело изъясняясь по-тулийски, я постаралась объяснить, зачем пришла, и достала жемчужины.

Торговец взял лупу и принялся их разглядывать. Осмотр занял всего пару минут.

— Очень хорошие, — вроде бы сказал он. (Птица повторила его слова, значит, он произносит их всякий раз.) Затем он обратился ко мне с предложением, но мне не удалось его понять. Он сухо улыбнулся и поднял руку, чтобы я видела все пальцы, потом загнул большой и вынул из ящичка четыре тулийских лильда — эта сумма соответствует примерно восьми серебряным пенни Юга.

Я ужасно расстроилась и схватила жемчужины.

— Настоящие, — воскликнула я и добавила по-тулийски: — Не подделка.

— Да, — ответил он.

Я решила, что торговец — сумасшедший, и, к неудовольствию птицы, не взяв денег, обратилась в бегство.

Возле стен храма на другой стороне площади расположился маленький рынок. Я уставилась на горы фруктов, которых не могла себе позволить, тушки кур, на банки с мукой и разными вареньями. Человек с желтоватой, как масло, кожей, житель Востока, сидел на земле, играя на свирели, а перед ним, извиваясь на блюде из черепашьего панциря, раскачивалась из стороны в сторону изумительной окраски змея. Я заметила в ухе уроженца Востока жемчужину. И в ту же секунду вспомнила, что дополнением к туалету большинства пожилых дам, которые важно прогуливались по улицам под зонтиками в сопровождении служанок и маленьких собачек, служило жемчужное ожерелье, броши, кольца или серьги с жемчугом, и даже ошейник одной из собачек украшали жемчужины.

Дженчира изобилует жемчугами. И две жемчужины стоят дешевле, чем плата за ночлег в гостинице.

Я завершила приятную прогулку в некотором смятении и вернулась к дверям дома с кораблем.