– Помнишь меня?

– Привет. Конечно, помню! – воскликнул Хьюсон. Лицо его сморщилось от улыбки. – Наш ушедший от нас герой! Выпьешь?

Чарли заказал стакан бочкового и, изловчившись, отвел Хьюсона от остальных. Они отошли в спокойный уголок.

– Ну, что тебя опять привело сюда?

– Выслушайте меня, мистер Хьюсон, – серьезно начал Чарли. – Если я говорю «выслушайте», значит меня действительно надо выслушать, чего бы вам это ни стоило.

– В этом деле я не очень силен, Хэббл, но постараюсь. В чем дело? Надеюсь, не в деньгах, потому что у меня – ни гроша.

– Нет, не в деньгах. Тут всё в этом геройстве. Понимаешь, я ведь в действительности ничего не сделал, а сделал всё другой человек. – Чарли опять повторил историю той ночи о Кибворсе и о себе. – Я пытался рассказать всё мистеру Шаклворсу, – закончил он, – но он даже не дослушал, а только разозлился. Я пытался рассказать мистеру Кинни, но он был совсем пьяный, и ему ни до чего не было дела. Теперь я рассказываю всё тебе и хочу знать, можешь ли что-нибудь сделать или нет.

– Абсолютно ничего, мой дорогой друг, – ответил Хьюсон. – У тебя нет ни малейшего шанса. История умерла.

– Что ты хочешь этим сказать – умерла?

– Ты и Аттертон уже не новость. И нам до вас нет никакого дела. – Я говорю сейчас как работник «Трибюн», а не как человек – независимо от того, ты или кто-то еще спас город. Конечно, если кто-нибудь опять не станет сенсацией. Если бы мне сказали что ты не сделал ничего, а всё сделала Грета Гарбо, тогда бы я тебе пообещал пару колонок. Короче говоря, я уже неоднократно думал, что для тех, о ком мы пишем, надо нам придумывать то, что они должны делать: например, Грета Гарбо должна слетать в Новую Зеландию, а Хелен Вилз – открыть экономическую конференцию. Это сэкономит и место в газете и время.

– Но вы – только не обижайся и хоть на минуту перестань умничать, – но вы подняли всю эту шумиху вокруг меня. А Кибворс…

– Нам до него нет дела. Не только потому, что он коммунист, хотя это снижает его шансы до нуля, а просто потому, что история умерла. После нее умерло еще несколько. Твоя история так мертва, что мне даже странно, что я разговариваю о ней с тобой. Это всё равно, что сидеть в углу с привидением.

– Но, черт побери, – закричал Чарли, – прошло всего две недели!

– Знаю, но для современной массовой газеты это большой срок. Нам надо всё время менять программу, понятно? Мы не газета в старомодном понимании этого слова. Одна или две таких остались, но на каждый их экземпляр наших приходится десять. Нет, мы в действительности не газета, а печатный цирк, водевиль, комната смеха, сборник шуточек на каждый день. Ты и Аттертон были в программе, и ваш номер исполнен. Нас нисколько не удивило бы, если бы сейчас пришел кто-то и доказал, что у вас там никогда не было пожара, или даже, что такого города, как Аттертон, вообще не существовало.

– А другие газеты?

– Единственная газета, которая может напечатать о Кибворсе, это «Красный поджигатель» или как там называется эта красная тряпка? Но и она нисколько ему не поможет. Может только получиться, что его обвинят за то, что он находился в помещении завода, а потом еще скажут, что он сам и поджег его.