– А я и не хочу, чтобы вы ее записывали. Только послушайте минутку. Я пришел сюда не для того, чтобы получить работу. Я не киноартист. И не буду киноартистом, даже если бы вы мне стали предлагать это.

– О! Тогда другое дело, – радостно сказала девушка, словно ей было ужасно приятно встретить еще одно человеческое существо вместо еще одного киноактера. – Что вы хотите?

– Меня направили сюда, – начал Чарли, считая, что так будет звучать более важно и официально, – чтобы навести справку о молодой леди по фамилии Ида Чэтвик. Возможно, она обращалась к вам и оставила свой адрес.

Девушка достала толстую книгу, полистала ее и затем откуда-то извлекла небольшую фотографию Иды.

– Эта девушка?

– Эта, – подтвердил Чарли. Сердце его забилось так, словно произошло нечто удивительно радостное. Он никогда бы не поверил, что способен так волноваться.

– Я ее очень хорошо знаю, – пожаловалась девушка. – На прошлой неделе она из меня душу вымотала. Никак не могла выпроводить ее. Это она получила премию на конкурсе красоты? Из-за этого она такая и стала.

– Вы знаете где она живет?

– У нее уже два адреса, – ответила девушка тоном, как будто всё, что связано с несчастной Идой, неизбежно рождало неприятности. – Но, похоже, она сама не знает, где будет жить. Да, а второй – меблированные комнаты миссис Малиган, Стенлидейл-роуд, 25, Юго-Западный район.

– Дайте я запишу! – воскликнул Чарли. – И вот еще, где это? Знаете?

– Где-то за Виктория стейшн. Я когда-то там жила. Но теперь не живу.

– Вы не знаете, она не снимается в кино?

– Не знаю, но догадаться нетрудно. Если увидите ее, скажите, чтобы она оставила нас в покое.

– Хорошо, скажу обязательно, – ответил Чарли уже у двери.

В зале и на лестнице было всё еще много ожидающих, и Чарли с трудом выбрался на улицу. Хотя почти все, кто ждал, были очень тщательно одеты, но в глазах у некоторых Чарли заметил то же выражение, что у жителей Слейкби. Можно носить шляпу набекрень, можно аккуратно сбивать тончайшую пыль с отглаженных брюк, но такое вот выражение в глазах говорит, что люди уже на грани голода. Ну и жизнь! Ждать, ждать, быть отлично одетым и всегда мучиться от сосущего голода.

Было уже поздно, когда он отыскал улицу Стенлидейл-роуд, застроенную высокими домами. Дверь дома номер 25 давно не красилась. Окно в подвал было разбито, и из него неслись звуки старого граммофона и запах жареного лука.

Дверь открыла девушка такая маленькая и неряшливая, что она была больше похожа на бездомного ребенка, чем на служанку.

– Могу я видеть мисс Иду Чэтвик? – с бьющимся сердцем спросил Чарли.

– Верхний этаж, направо, – бросил ему ребенок, оставив дверь открытой. – Она дома.

По лестнице он почему-то не шел, а взбирался. Добравшись до верхнего этажа, он остановился, чтобы передохнуть, но не потому, что было тяжело дышать, а оттого, что он мог задохнуться от необъятной радости.

Вот, по правую сторону, ее дверь.

Но Чарли всё стоял и не двигался: кто-то не то чтобы плакал за дверью, а всхлипывал. Странная нежность переполнила его. Он постучал в дверь, всхлипывания тотчас же прекратились. Он постучал еще раз, за дверью послышался шорох. Дверь чуть-чуть приоткрылась.

– Кто там?

– Это я. Чарли Хэббл. Вы помните меня?

И вот он уже в комнате и смотрит на нее. Он видит, какая она несчастная и жалкая, с опухшим от слез лицом, но она та девушка, о которой он всё время думал, которую столько искал.

– Ай-я-яй, нельзя плакать, – сказал он нежно.

Непроизвольно он развел руки, и вот она уже рядом с ним, прижимается лицом к его плечу и горько плачет, а он только крепче прижимает ее к себе и неумело успокаивает.

Пока он ее так растерянно держал, ему вдруг стало всё ясно.