— Нет, спасибо.

— Вы первый раз у нас?

Эсмей кивнула. Она терпеть не могла такие разговоры.

— Обычно все боятся вначале, — сказал медбрат. — Но мы еще никого не убивали.

Эсмей выжала жалкое подобие улыбки, хотя ей было совсем не до смеха.

Мягкий коричневый ковер прикрывал стены ровно наполовину. Сверху они были выкрашены в кремовый цвет. Кушетка с мягкими подушками и большим шерстяным платком, пара мягких стульев — все это придавало небольшой каюте вид уютной гостиной. Было тихо, в воздухе чувствовался запах мяты. Эсмей остановилась в дверях, подобно настороженному жеребенку. Она заставила себя войти.

— Меня зовут Анни Меринга, — сказала женщина. Она была высокого роста, густые светлые волосы заплетены в толстую косу, на висках заметна седина. Одета в мягкие коричневые штаны и голубую рубашку. На левом рукаве приколота идентификационная табличка. — Здесь мы не называем друг друга по званиям… так что я буду звать вас Эсмей, если у вас нет другого, более привычного имени.

— Нет. — Язык еле ворочался в пересохшем рту.

— Хорошо. Возможно, вы не в курсе, что если человек запрашивает психотерапевтическую помощь, это дает нам право доступа к его личному делу, в том числе и ко всем личностным характеристикам. Если вы возражаете, скажите мне об этом сейчас.

— Нет, не возражаю, — ответила Эсмей.

— Хорошо. Я уже подняла ваши медицинские карты, но пока больше ничего. Перед началом я должна сказать вам еше несколько слов о том, как проходят терапевтические сеансы.

Эсмей постаралась сосредоточиться. Она думала раньше, что ей придется сразу рассказывать. На деле все было гораздо скучнее, хотя, может, и мягче.

— На флотском жаргоне нас называют психонянями, и вы, конечно, это знаете. В общем, это не так далеко от истины, потому что большинство из нас выполняет роль настоящих нянь. Не медицинского персонала и не психиатров, а нянь. Вы родом с Аль-типлано, у вас там до сих пор много нянь?

— Да, — ответила Эсмей.

— У вас могут быть какие-либо культурные или социальные предрассудки относительно общения с психоняней? Может, вы предпочитаете разговаривать с врачом?

— Нет.

Анни что-то проверила.

— Вот. Вы должны знать, что хотя наши с вами сеансы считаются конфиденциальными, но у этой конфиденциальности есть свои границы. Если я сочту, что вы представляете опасность для себя или для других людей, я должна буду доложить об этом куда следует. Это включает и участие в политической или религиозной деятельности, которая может быть опасна для товарищей по кораблю, а также употребление незаконных веществ. Хотя вы можете скрыть такие факты, я должна со всей ответственностью заявить вам, что прекрасно умею распознать, когда человек говорит неправду. В любом случае неискренность с вашей стороны сильно повлияет на исход лечения. Хотите продолжать?

— Да, — ответила Эсмей. — Ничем подобным я не занимаюсь.

— Хорошо. А теперь самое главное. Вы сказали, что у вас появились проблемы, связанные с тем, что произошло на борту «Деспайта» и когда-то до вашего поступления во Флот. Странно, что с теми прежними проблемами не разобрались еще при поступлении. — Она остановилась. Эсмей не сразу сообразила, что ей задавали таким образам вопрос.

— Я… никому ничего не рассказала.

— Вы скрыли что-то, что могло быть…

— Я не знала… в то время… что это такое было. В голове стучало: «Всего лишь кошмары, всего лишь кошмары, всего лишь кошмары».

— Мм. Можете рассказать поподробнее?

— Я думала, что это всего лишь кошмары, — ответила Эсмей.