— Заколдовал бы. Раз маг, — предложил Бешеный Соня.

— Можно попробовать. — Ганди-Ла встал, надулся, точно решившая стать быком лягушка, и замахал руками. Вспыхнуло, в костер ударила синевато-белая молния, и горящие ветви разбросало в стороны. — Ой, не вышло! Сейчас попробую другой вариант, со сменой цвета и тона…

— Ты с ума сошел? — рявкнул Егор, которому тлеющий сучок оцарапал щеку. — Хватит одного раза.

— И то верно, — Махот зевнул. — Кто будет сторожить?

— Я могу, — предложил рахива. — Все равно хотел сегодня понаблюдать свечение люминесцентных шарообразных сгустков в ночное время и проверить некоторые гипотезы насчет их природы.

— Только за проверкой этих гипотез не забудь, что и по сторонам надо поглядывать, — заметил Егор. — Прикинь, если враги появятся. А посреди ночи меня разбудишь на смену. Понял?

Ганди-Ла сообщил, что понял, что будет бдеть во все глаза и уши, но по его затуманенному взгляду было видно, что все мысли чешуйчатого мага заняты «люминесцентными сгустками».

Егор вновь забрал у Бешеного Сони вонючее одеяло, но в этот раз слишком устал, чтобы обращать внимание на его запах, на твердую землю под спиной и даже на комаров. Уснул мгновенно, точно провалился в заполненное тьмой подземелье, а в следующий момент сообразил, что его трясут за плечо.

— А…что? Уже?.. Чего надо? — забормотал он, пытаясь сообразить, где он и что происходит.

Неужто что-то случилось и Саньку понадобилось срочно будить соседа по квартире? Или он у родителей, в Саранске, и это отец пытается выдернуть сына из объятий сна?

— Твоя очередь, — произнес щелкающий, нечеловеческий голос, и Егор вспомнил.

Нет, он не в столице Мордовии, и вообще не в России, и даже не на Земле, а у северной границы Мерцающих топей, и сам попросил мага-рахива разбудить его посреди ночи.

— Да, встаю, — сказал Егор и принялся выпутываться из одеяла.

Костер едва тлел, но тепла давал ощутимо, в зените разлеглась убывающая луна, и светло было как днем. Устрашающе храпел Бешеный Соня, от болота доносились заливистые лягушачьи трели, жужжали немногочисленные, самые терпеливые и упорные комары.

— А я ложусь, — Ганди-Ла хихикнул почти по-человечески, расстелил собственное одеяло и устроился на нагретом месте.

Егор огляделся и обнаружил, что Аладдин тоже здесь — плавает в своем спальном мешке поодаль и даже, кажется, посвистывает носом. Отойдя немного в сторонку и сделав кое-какие дела, Грачев уселся к костру и изо всех геройских сил принялся сторожить.

Занятие это оказалось не столько трудным, сколько скучным.

Не происходило совершенно ничего, если не считать, что Махот переходил с раскатистого храпа на прерывистый и обратно да редких комариных атак. Мерцали звезды, необычайно крупные и яркие, или, может быть, просто хорошо видимые благодаря отсутствию пыли и засветки в атмосфере.

Егор все сильнее и сильнее хотел спать, и хотя постоянно тормошил себя, вскакивал, чтобы пройтись, тер уши, понимал, что еще немного — и дремота возьмет свое. Холодок, становившийся все более ощутимым, бодрости не добавлял, наоборот, вызывал желание сжаться в комок и закрыть глаза.

— Надо что-то делать, — пробормотал Егор, и тут глаза его остановились на безмятежно дрыхнувшем советчике. — Это что, я, типа, работаю, а он прохлаждается? Нет, никуда не годится.

Он в очередной раз поднялся, подошел к Аладдину и шепнул прямо ему в ухо:

— Подъем!

— Ы? — оранжево-лиловый спальник закрутился, точно покатившаяся по столу морковка, а когда остановился, стала видна заспанная физиономия и выпученные ошалелые глаза.