Хотя читать на дежурстве не получалось. Покончив с одной темой для разговора, дежурный изобретал две новые. Теперь он принялся во всех подробностях рассказывать, как однажды, когда он учился в старшем классе школы, физкультурник не отпустил его с урока в туалет, и он наложил перед всем классом в штаны. История была поучительной во всех отношениях, даже Семушкин проснулся, чтобы ее послушать…

…Петя Трофимов с тоской подумал, что его однокурсник Олег Притулин работает в Бишкеке на «Скорой помощи» в реанимационной бригаде, более того – играет на гитаре в местной группе, пишет песни и даже записал альбом. Когда то, еще в студенческие времена, Петя ссудил Олега парочкой стихотворений собственного сочинения. Теперь на эти тексты Олег написал песни, а недавно звонил и просил прислать еще пару стихов, которые можно положить на музыку.

Подумав об этом, Петя даже улыбнулся.

– Что это ты там вычитал такое смешное? – заметил его улыбку капитан. – Во, во, смотри, опять чешется… Так чего ты смеялся?

– Так, ничего…

В углу кабинета, на тумбочке, запищала включенная на милицейскую волну радиостанция. «Бу бу бу… Груз в вытрезвитель… бу бу…» – сквозь шум и треск донесся обрывок разговора.

Дремавший Семушкин тут же проснулся и вскочил со стула. Лежащего на полу мужика нужно было перетащить в «Палату помещенных на вытрезвление». Шумно сопя, капитан помогал ему, заодно пытаясь развязать мягкие повязки, спутавшие пьяного мужика по рукам и ногам.

«…был связан в связи с буйством и бесчинством, – торопливо заполнял протокол Петя. – Ругался, пытался затеять драку с нарядом вытрезвителя…»

Рука сама выводила запомнившиеся до автоматизма формулировки.

«…Развязан в 18.40».

С улицы донесся шум подъехавшей милицейской машины.

– Уже кого то волокут! Доктор, иди смотри! – всполошился капитан, хотя машина только остановилась и патрульные даже не успели из нее выйти.

Рация на тумбочке разродилась новым сообщением: «Васюки, тридцать пять – семнадцать в вытрезвителе…»

«Васюки» были позывными отдела, их меняли каждый год, и Петя всегда удивлялся фантазии милицейского руководства. «Тридцать пять – семнадцать» было номером патруля.

Судя по характерному шуршащему звуку и тихим ругательствам патрульных, Петя догадался, что кого то тянут по ступенькам.

– Принимайте тело! – бодро гаркнул сержант патрульно постовой службы, первым входя в кабинет дежурного.

Его напарник остался стоять в дверях.

Капитан побежал принимать клиента.

– Доктор, доктор! – раздался в коридоре его взволнованный голос. – Иди сюда! Смотри, кажется, он избитый!

– Лежал на автобусной остановке, – сообщил патрульный.

Петя склонился над очередным забулдыгой.

Это был мужчина лет тридцати пяти – сорока, довольно приличного вида. На руке – тонкая дужка золотого обручального кольца. Щека и руки доставленного были покрыты свежими кровавыми ссадинами, но ничего серьезного Петя в этом не усмотрел.

– Скорее всего, сам ободрался, когда падал, – сказал он дежурному.

– Целенький, – подтвердил патрульный. – И бабок полные карманы.

– О! – Глаза капитана заблестели. – Нам такие клиенты нужны. А то привозите, привозите, а у них денег нету даже штраф заплатить.

Мужчину раздели до трусов. Без особого энтузиазма Петя принялся за свое дело: проверил пульс, прощупал живот и ребра, проверил зрачки. За исключением ссадин на лице и руках, мужчина никаких внешних повреждений не имел. Ну, может быть, отравился алкоголем.

На всякий случай Петя ввел ему внутривенно глюкозу с витаминами.