— С вас миллион франков я не потребую, — почти по слогам произнесла Маргарет. — Тем более что я не давала повода обвинять меня в чрезмерности финансовых амбиций.

— Всего лишь поинтересовался вашими финансовыми интересами. А что касается денег, то вы получите их, как только поступит разрешение английских властей на ваши гастроли.

— Что-то вы темните, моряк.

— Когда вопрос касается оплаты агентов, я становлюсь прямолинейным и обязательным.

— Теперь я уже не о деньгах. Говорите прямо: предполагаете, что могут возникнуть проблемы с моим въездом в Англию?

«Оказывается, она не так глупа, — подумал Вильгельм, — как могло бы показаться, глядя на то, что она творит в постели».

— Ну какие еще проблемы? — поморщился он. — Неужели кому-то могло бы прийти в голову подозревать вас в шпионаже? Не вижу для этого каких-либо причин. А вы?

Маргарет поднялась и, так и не набросив на себя халатик, важно прошествовала мимо Канариса в ванную.

— Что-то скрывается за этим вашим «лондонским заданием», моряк, какой-то подвох. Вот только не могу понять, в чем он заключается.

— В полном отсутствии какого-либо подвоха, — соврал капитан-лейтенант. — Просто идет война, и Германии важно Знать, что по этому поводу думают в аристократических, и прежде всего в армейских, кругах Лондона. Только-то и всего. А для вас это еще и возможность завоевать сердца лондонцев, стать популярной и по ту сторону Английского канала.

8

…Но, даже внутренне взорвавшись этим своим «Несправедливо!», Эрнст Кальтенбруннер не решился открыто подтвердить подозрение фюрера. Не из благородства, нет, и уж, конечно же, не из желания спасти адмирала, которого всегда недолюбливал. Единственное, что сдерживало его сейчас, так это обостренное, до чиновничьего инстинкта доведенное чувство самосохранения. Стоит ему поубеждать фюрера в том, что Канарис, «сам Канарис», тоже входил в число руководителей заговора, — и ничто уже не сможет удержать диктатора от мысли, что адмирал действовал заодно с шефом СД. Который пытается избавиться сейчас от бывшего руководителя абвера, как еще совсем недавно избавлялся от своих сообщников генерал-полковник Фромм.

— Вряд ли он разрабатывал план подготовки взрыва в «Вольфшанце», — вкрадчивым голосом излагал свое понимание ситуации Кальтенбруннер. — Сомневаюсь даже в том, что он был осведомлен об операции полковника фон Штауффенберга.

Брови фюрера вновь поползли вверх.

— Кто же тогда руководил полковником Штауффенбергом? Кто готовил всю эту операцию?

— Сам полковник. Это была его идея.

— Хотите сказать, что этот однорукий и одноглазый уродец самостоятельно сумел спланировать и провести такую операцию?

— …Которую, в общем-то, трудно назвать сложной, — неосторожно возразил Кальтенбруннер.

— При такой технической подготовке? — помахал фюрер перед своим лицом указательным пальцем.

— Изготовить мину мог кто-либо из известных ему пиротехников, а доступ к ставке у него был.

— Вы прекрасно понимаете, что я имею в виду, — раздраженно хлопнул ладонью по столу Гитлер. — Речь идет не только о самом покушении. Следует иметь в виду организацию широкого заговора с целью свержения власти и разрушения рейха.

— Понимаю-понимаю, мой фюрер. Я всего лишь хотел уточнить.