Она остановила меня жестом, но не гневным, не презрительным, а показавшимся мне исполненным сожаления.

– Зачем ты говоришь так, Хедин? – Она укоризненно склонила набок голову. – Скажи лучше, что будет с этим твоим Учеником? Ты ведь наверняка измыслил для него нечто необычайное!

По Закону Древних ни один Маг не смеет вмешиваться в дела между другим Магом и его Учениками; даже Совет не имел на это права,

Я не мог понять, зачем ей нужен этот разговор,

– Не молчи, – вдруг попросила она. – Ты закрылся, я не знаю, о чем ты сейчас думаешь, но все твои ссылки на Кодекс Золотого Круга я могу привести и сама. Давай оставим все эти законы и уложения! Мне просто интересно;

и ты ведь знаешь: я никогда не предавала тебя и не била в спину. Я послала тебе вызов по всем канонам Древних – за двадцать один день до войны. И до этого...

– До этого! Какое это теперь имеет значение! – Наверное, я не сдержал горечи и тотчас заметил в глазах Сигрлинн нечто вроде удовлетворения. Похоже, она забавлялась отыскиванием прорех в броне моего спокойствия.

И тут мое терпение лопнуло, Я пошел вперед с открытым забралом, как в былые годы.

– У меня будет Ученик, – медленно сказал я, глядя ей прямо в глаза, – Ученик, который оставит далеко позади всех прочих. Я дам ему то, чего не давал еще никому; он станет великим воином, знатоком боевых и магических искусств; я научу его чувствовать жажду познания и утолять ее; и он воздвигнет Царство, невиданное в истории Смертных!

Моя горячая тирада была прервана гримасой разочарования на лице Сигрлинн. Я осекся, как осекался и раньше, едва замечая малейшие признаки ее неудовольствия. Она покачала головой, отводя взгляд.

– И это все? – разочарованно протянула она, – Я не услышала ничего нового; я ждала большего, Хедин! Неужели у тебя в голове одна только война, и ничего больше?

Я прекрасно знал, что она имеет в виду под этим "больше”

– А что еще, кроме войны, может служить достойным занятием мужчины? – поддразнил я ее, изо всех сил стараясь, чтобы каждое слово казалось бы, прорвавшейся, наконец, на поверхность, давно вынашиваемой тайной мыслью. – Война есть вершина человеческого духа и судьбы! И я уж постараюсь, чтобы на сей раз ничто не помешало бы моему Ученику подняться к вершинам славы! А какая мне от этого будет польза – это, прости, пока секрет, Хоть ты и послала мне вызов, но, сама понимаешь.

– В чем твоя сила, – неожиданно спокойно произнесла она, – никогда не поймешь, говоришь ли ты серьезно или шутишь. Но неужели прошлое тебя ничему не научило? Ты создавал бойцов, могучих и сильных, они одерживали победы – но затем все кончалось ужасными разгромами и реками крови твоих последователей!

Здесь она ошиблась – взяла неверный тон Я терпеть не могу слушать поучения,

– Предоставь решать это мне, – огрызнулся я, – Почему все женщины вообще – волшебницы в частности – так любят совать свой нос в чужие дела? Я не я буду, если не подскажу моему Ученику держаться подальше от вашей сестры!

– Уж не потому ли ты собираешься сделать отданного тебе аскетом, что сам не больно‑то снискал успеха у нашей, как ты выразился, сестры?

Удар ниже пояса,

– Я не вмешиваюсь в то, как и чему, ты учишь своих воспитанников, – закипая, ответил я. На скулах против воли вспухли и затвердели желваки, – Так что и ты оставь меня в покое!

– Я‑то оставлю, Хедин, – отчего‑то грустно ответила она, – Другие вот не оставят.

– С другими я сам разберусь! – отрезал я,

– И уйдешь в изгнание, как в прошлый раз? Смотри, Мерлин может пойти и на большее.