Какой дух спрятан в металлическом чреве серого идола? Может быть, призрак Чигорина или Морфи играет здесь под псевдонимом автомата системы профессора Ястребова? Или, может быть, это безногий офицер, блестящий похититель идеи своего наполеоновского коллеги, офицер, оставивший свои обрубки где-нибудь под стремнинами Перекопа или на зеленых полях Украины? Кто? Кто?…

… … …

В фойе — шум. Носовые платки скользят и комкаются на потных щеках и лысинах. Мокрые, растрепавшиеся проборы. Жестикуляция. Пулеметы слов. И удивление, удивление без конца.

„…Чорт возьми, я никогда не думал, что Григорьев проиграет этой машине…“

„…Представьте, когда он пошел конем на h5, я думал, что у автомата не найдется решающего ответа…“

„…А все-таки, друзья, я совершенно уверен, что играет живой человек…“

„…А оригинальная все-таки штука, вот бы Капабланке с ней сыгрануть…“

„…Шарлатанство…“

„…Какое шарлатанство, когда Зубарев на 27-м ходу сдался…“

„…Товарищи, идите скорей, необыкновенно острое положение“…

… … …

Перед аппаратом — юный маэстро с бременем двадцатилетней мудрости на своих крепких плечах. Он играет по точно разученной партии Ласкер — Рубинштейн, игранной на Международном турнире в Москве два года тому назад.

Юный маэстро уверен в выигрыше. Он непоколебим, как скала. Его шпаргалка — меч Нибелунгов. Его лицо — лицо генерала, в котором спокойная уверенность Цезаря сочетается с нервной горячностью Наполеона.

Ход за ходом. Белый прямоугольник изрыгает страшные цифры. Кf3 на e5. Наполеон падает с лошади. Увы! Он теряет королеву.

4. НАСТОЯЩЕЕ КРОЕТ ИСТОРИЮ

Через несколько дней в „Известиях“ под заголовком „Триумф автомата“ было напечатано:

„Игра лучших московских игроков с автоматом системы профессора Ястребова в Малом зале Консерватории за три дня дала совершенно неожиданные результаты.

Короче говоря, проиграли автомату все московские крупные шахматисты, не считая ряда любителей. Трудно даже описать ту панику, которая наступила в результате. По словам старейших московских игроков, они за всю свою жизнь не помнят ничего подобного.

Проиграли автомату и приехавшие из Ленинграда Левенфиш и Рабинович. Особенно любопытен проигрыш последнего. Игравший очень удачно на последних турнирах в Москве (1925 г.), в Нью-Иорке и Сан-Себастьяно (1926 г.), Рабинович играл здесь с особенной красотой и виртуозностью. Применив защиту Каро-Канн, он до 17 хода находился в прекрасном положении. Но ход (Сf4:c7), указанный автоматом, стеснил его пешечный фронт и запер коня. Лишенный возможности раньше, как через три хода вывести в игру ладью, Рабинович пошел на рекомендуемый теорией размен ферзей, в результате которого, благодаря прекрасному маневрированию противника, потерял пешку. На 28-м ходу ему пришлось сдаться.

По словам присутствовавших на игре московских чемпионов, автомат указывал ходы безошибочно и блестяще. Разыгранный им финал, по их мнению, был достоин самого Ласкера.

В публике и в шахматных кругах господствует мнение, что здесь имеет место, вопреки уверениям самого профессора Ястребова, игра живого человека, ибо только человеческий мозг, и притом гениальный мозг, может так проникновенно и талантливо комбинировать“.

„Шахматные автоматы в практике серьезных игр никогда не встречались. Во времена средневековья существовали, правда, идеи создания механического человека (homunculus’а), которые в свою очередь и породили мысль о шахматном автомате.