— Ритка, я не смогу ответить как раньше!

— Нет, Танечка!

— Ну хорошо, — решилась я и, придав своему лицу томность и великое знание жизни, назидательно изрекла: — Пусть наши пути будут свободными, как ветер, и пусть не коснутся наши ступни той дороги, по которой ходят эти идиоты!

Мы расхохотались.

— Кстати, об идиотах… Как у тебя с ними? — поинтересовалась я.

— Лучше ты, — вздохнула она.

— Я понимаю, что я лучше идиотов.

— Да нет, ты рассказывай.

— О них? — поморщилась я. — Я не буду о них говорить. Принципиально. У меня сейчас период острого мужененавистничества, которые нападают периодически — со страшной силой. Тогда я становлюсь опасной. Лучше не береди мои раны. И вообще — я подозреваю, что ты меня вызвала не для того, чтобы обсуждать этих одноклеточных.

Она вздрогнула. Как-то задумчиво опустила глаза, пытаясь определить, стоит ли ей продолжать пить пиво или все же открыть мне страшную тайну своего интереса к моей персоне.

— Таня, ты ведь сейчас работаешь детективом? — спросила она меня почти шепотом.

— Сейчас я сижу с тобой и никем не работаю. А вообще-то да. Работаю.

— Ну вот… — многозначительно протянула она и опять замолчала. Если учесть, что молчание для Ритки было явлением экстраординарным — в основном она болтала без умолку, — то я могла предположить, что с Риткой в очередной раз произошел облом крупных масштабов.

— Ну и вот? — переспросила я.

— Я не знаю, как тебе это объяснить… Понимаешь, ситуация-то смешная. И вполне возможно, что это мои домыслы. Но у меня в душе поселился страх. Как будто Эдик не просто так пропал, а что-то с ним произошло. Мне даже сон снился. Я хожу по лабиринту, а Эдик лежит, связанный. А я его найти не могу.

— Подожди, — остановила я ее. — Кто у нас Эдик? И что с ним приключилось?

Ритка подняла на меня свои прекрасные очи, переполненные страданием, и прошептала:

— Эдик — это мой возлюбленный. И он пропал…

Глава 2

Я лично ничего в этом патологического не находила. У Ритки, насколько я помнила, вечно пропадали возлюбленные. Ну просто рок какой-то над ними висел. Как черный буревестник, взмахивала судьба крылами и уносила очередного Риткиного возлюбленного в неизвестном направлении, оставляя девушку в одиночестве и слезах. Каждый раз, когда свершалась такая трагедия, бедная Ритка хлопала глазами, честно страдала, но к услугам частных детективов никогда не прибегала, видимо, все-таки понимая, что тревожить серьезных людей такими мелкими пропажами, как возлюбленные, не стоит. Ну пропал и пропал. Как говаривал один мудрец, мужчины и трамваи не из тех необходимых вещей, за которыми стоит бегать, — ушел один, придет другой. Правда, что касается трамваев, я позволила бы себе не согласиться. Вполне возможно, что этот самый мудрец жил в какой-нибудь пустыне и слыхом о трамваях не слыхивал или сохранил смутные идиллические воспоминания, в которых розово-голубые трамваи ходили туда-сюда пустые, чистенькие и никогда не задерживались, скапливаясь в одном месте.

В общем, со временем я поняла, что трамваи и мужчины иногда появляются без обещанной стабильности. Но Риткино горе мне показалось немного преувеличенным, и я попробовала возразить ей робко, памятуя о «СД-ромах», постоянно разгуливающих перед носом у твоей почти законной собственности, смущая несчастного своим более чем вульгарным видом:

— Может быть, он просто уехал в командировку?

— В какую? — трагически простонала перевоплотившаяся в Федру Ритка.