— Господин, мы в беде. Достань свой меч.

— В беде? — Семпроний оглянулся и замер, увидев появившихся из теней людей, державших в руках дубины или вилы, и все они были такими же оборванцами, как и первый. Оба римлянина с легким лязгом обнажили мечи.

— Ну-ну, не стоит испытывать удачу, благородные господа, — ровным тоном проговорил мужчина. — Не нарывайтесь на лишние неприятности. Нас много больше, чем вас. Если начнете сопротивляться, клянусь, выпотрошу вас обоих. Поэтому, будьте любезны, бросайте свои мечи и слезайте с коней.

Сердце Катона заколотилось, по спине пробежал тот колющий холодок, что всегда посещал его перед сражением. Скрипнув зубами, он рыкнул:

— Ну, раз уж ты был настолько любезен с нами, ограничусь одним предупреждением. Убирайтесь с дороги… все… живо!

В наступившей тишине оба римлянина внимательно вглядывались в окружавших людей, а потом один из рабов крикнул:

— Хватай их, ребята!

Тени бросились к всадникам. Катон ударил сапогами коня.

— Скачи, господин!

Семпроний послал коня вперед, но оказался не столь проворным, как Катон, и прежде чем его лошадь успела сделать десять шагов, один из рабов схватил ее под уздцы, в то время как остальные бросились к ним.

— Катон! Помоги!

Повернувшись в седле, Катон увидел сенатора, отчаянно отмахивавшегося коротким мечом от обступивших его фигур.

— Дерьмо! — прошипел Катон и, отчаянным движением потянув узду, развернул своего коня в обратную сторону.

Готовя на ходу меч, он послал животное в сторону обступившей Семпрония толпы. Конь, всхрапнув, ударил грудью человека, вцепившегося в узду, и Катон, описав мечом широкую дугу, заставил рабов расступиться. Сжав коленями бока коня, он объехал Семпрония и рубанул по рукам раба, еще державшего удила. Клинок обрушился вниз, прорезая плоть и перерубая кости; пронзительный вопль вырвался из груди нападавшего, в ужасе уставившегося на почти отрубленную руку. Катон склонился вперед и подхватил поводья, чтобы передать их сенатору.

— Держи!

— Римские суки! — послышался голос, и Катон оглянулся — как раз вовремя: рядом с ним один из рабов уже занес обеими руками вилы, чтобы ударить его.

Поставив меч рукоятью вверх, Катон встретил удар. Металл с резким звоном встретил металл, и Катон отбил зубья вил вниз, к земле. Однако спустя мгновение он ощутил бедром резкий удар, и ржание коня сообщило, что второй зуб вил вонзился ему в бок. Катон охнул, а потом, ударив мечом назад, глубоко вонзил острие в грудь нападавшего, в самую ямочку под шеей. Раб с коротким криком рухнул на землю, выронив из рук древко вил. Орудие его на мгновение затрепетало, терзая плоть коня и всадника, но Катон сбросил его мечом. Оглядевшись, он заметил, что двое уложенных им рабов поохладили боевой пыл нападавших.

— Скачи, господин! — крикнул он Семпронию.

На сей раз он дождался, когда конь сенатора вырвался из кольца, после чего шлепнул мечом плашмя по крупу своего коня и пустился галопом следом за Семпронием. За его спиной раздался глухой крик, еще одни вилы пролетели в опасной близости от ноги центуриона и нырнули вниз, в темноту. Катон пригнулся, сжав в кулаке рукоятку меча, чтобы невзначай не выронить его по пути до Гортины. За спиной его нападающие взвыли от ярости, кое-кто бросился вдогонку за всадниками, но, наконец, рабы сдались и принялись осыпать римлян ругательствами, постепенно стихавшими за спиной Катона, скакавшего за Семпронием вдоль дороги.

Глава 6

Макрон с усталым вздохом закончил чтение рапортов, которые потребовал от офицеров и чиновников когорты. Снаружи уже наступила ночь, и из окна покоев префекта было заметно неровное мерцание факелов на стенах акрополя.