– А, по-моему, шилу подобен твой язык, грек.

– Мой язык? Ты снова ошибся, почтенный Децебал. Шилу подобен совсем иной орган, который ты задействуешь каждую ночь.

Грек громко смеялся и как всегда грубо хлопал дака по плечам.

Только Давид и Юба опасались за друга из-за этих слухов. Если такое станет известно по городу, то гладиатора могли ждать серьёзные неприятности. Связь раба со свободной грозила солидными неприятностями для свободной гражданки и смертью рабу.

– Я тебя совсем не осуждаю, друг, – как-то раз тихо произнес нубиец. – Но тебе следует быть очень осторожным. Я и сам некогда пострадал из-за красивой и распутной женщины. Это из-за неё я тогда убил своего центуриона и попал в рабы-гладиаторы. И как видишь уже много лет, остаюсь в этом положении. А виновата в этом женщина!

– О чем ты говоришь, Юба? – прервал его Давид. – Здесь совсем иное. Свяжись он с красивой рабыней, то и разговоров бы не было. Но он нашел себе гражданку, да еще и, говорят, знатную матрону! За это ему грозит побывать в подземных казематах городской тюрьмы. А там шутить не станут.

– Это точно! За связь раба со свободной, здесь наказывают жестоко. Недавно одному рыночному уборщику, за то, что он спал с женой булочника, отрезали гениталии. После этого бедняга два дня пролежал в горячке, а затем умер. Слышал об этом?

Дак поморщился от этих слов будто от зубной боли.

– И знаешь, что заявила жена булочника, когда все открылось? Она сказала, что раб запугал её до смерти и принудил к сожительству. Мол, угрожал убить её мужа, а она так до безумия любит своего благоверного, что готова на все ради его спасения.

– И ей поверили? – спросил дак.

– Конечно. Она же римская гражданка. И её слово весит много больше чем слово раба. Смотри, как бы и твоя гражданка не выкинула нечто подобное.

Но Децебал этого опасался меньше всего. Цирцея была чересчур осторожна в вопросах встреч, а без железных доказательств, таких обвинений ему никто не предъявит.

– И разве стоит твоей жизни распутная женщина? – спросил нубиец.

– Распутная? Вот в этом ты ошибашся, друг Юба. Распутницы не умеют любить с такой страстью. Такие наслаждения дарят только влюбленные женщины, – тихо, почти шопотом произнес дак.

– О! Да ты стал утонченным эллином в славном городе Помпеи. Варварская грубость удалилась, уступив место возвышенной философии эроса!

– С ней любой станет таким. Это не женщина, а море любви и нежности…

Летом игр в Помпеях, не было и гладиаторы школы Акциана усиленно готовились к предстоящим. Ланиста старался завоевать имидж лучшей школы в провинции, и это должно было обеспечить ему путь в Рим.

Рутиарии из сил выбивались, сортируя гладиаторов по парам, дабы выделить наиболее сильных бойцов и заставить тех предавать свой опыт молодежи.

В школе появились новые партии гладиаторов, купленных Акцианом в азиатских провинциях. Среди этих рабов был фракиец по имени Келад, высокий, атлетически сложенный воин, взятый в плен римлянами во время очередного восстания во Фракии.

Этот человек обладал строптивым и неуживчивым нравом, за что постоянно подвергался наказаниям. К товарищам по казарме относился с нескрываемым высокомерием, считая их презренными рабами. Децебалу часто приходилось сражаться с ним в паре, а тот даже с тупым оружием был опасен для своего противника.

Именно из-за этого человека в то утро и задержался в казарме Кирн. Фракиец зацепил грека по пустячному поводу. Тот по неосторожности толкнул его в проходе.

– Эй! – фракиец схватил грека за плечо. – Меня трудно не заметить в проходе.

– Ты подобен такой туше мяса, что это действительно так, варвар, – огрызнулся Кирн.