Давид метался по арене подобно барсу. Он уже дважды загонял Юбу в угол и не убивал его, в последнее мгновение отводя меч. Сам нубиец никак не ожидал такого от иудея. Никто в казармах Акциана даже и не подозревал, какой боец там находиться. Знай об этом ланиста – давно бы вывез Давида в Рим.

Давид показал свое настоящее умение только сейчас. И у него были веские причины для такого поступка. Он уже все для себя решил.

Гладиаторы мокрые от пота переместились к самой трибуне, где сидели отцы города. Меч иудея оставил еще несколько отметин на щите нубийца.

– Ты в порядке, Юба? – спросил он друга.

– Даже не ранен. Но ты должен убить меня, Давид. Хватит этой потехи для удовольствия толпы. Рано или поздно этим все должно кончиться! Эх, не так я надеялся, все произойдет!

– Нет, Юба. Я не стану тебя убивать!

– Пойми, что симпатии толпы целиком на твоей стороне и меня эти люди не пощадят. Пусть я умру от твоего меча быстро. Неужели ты надеешься на милость этих?

– Нет. Но я хочу, чтобы ты жил.

– Но…

– Живи, Юба! И пусть будет милостив к тебе Христос.

В тот момент, когда зрители, не отрываясь, следили за мечом иудея и ждали скорой гибели нубийца, Давид отскочил в сторону и пронзил себя мечом. Его тело рухнуло на арену и после нескольких конвульсивных движений затихло.

Трибуны замерли. Подобного в Капуе никто не видывал. Гладиаторы, конечно, нередко кончали самоубийством. Одному совсем недавно удалось свести счеты с жизнью, когда его везли в повозке к амфитеатру. Он притворился спящим, и его голова опускалась все ниже и ниже, пока он не просунул её между спицами колеса. Двое гладиаторов, во время игр в Риме повесились на веревках, сплетенных из одежд. Но это были просто трусы. А иудей показал себя настоящим бойцом и героем. Он проявил величайшее искусство и небывалую храбрость.

Давид закололся, чтобы бросить вызов этой толпе, чтобы лишить её захватывающего зрелища, чтобы выказать ей свое презрение. И толпа это поняла. Раздался целый врыв ярости и оскорбительных выкриков.

Толпа гудела как злобный и растревоженный пчелиный рой. Казалось еще немного и людское море вырвется сквозь ограждения и разорвет Юбу на части, словно нубиец был виновен в том, что избежал смерти.

– Толпа так разбушевалась, что придется ей отдать твоего бойца, Акциан.

– Что? – ланиста гневно посмотрел на Гая Вереса, распорядителя игр. – Я и так потерял своего раба. Одного из лучших. Нубийца нужно увести с арены.

– Ты разве не видишь, что кричит толпа?

– Да мне плевать на толпу! Я взял за иудея слишком мало. Этот боец не для такого жалкого амфитеатра как ваш, а для Рима. И больше я не собираюсь терпеть убытки! Ты слышишь? А ваша толпа для меня ничего не стоит!

– Тебе плевать, но не мне. Да и уплачено тебе сполна по нашему договору. Я, конечно, понимаю, что ты хочешь и денежки забрать, и своих бойцов увести целыми. Но это сейчас невозможно. Толпа в цирке всесильна. Да еще во время праздника сатурналий.

– Я бы вывел на арену солдат! Пусть они наведут порядок!

– Ты сошел с ума, Акциан. Вывести солдат? Да в амфитеатре сидят не рабы а римские граждане. Ты забыл? Спровоцировать драку в такой день? Воистину золото затмило твой разум! Тем более что это повредит моей репутации среди граждан. А я ведь собираюсь выставить свою кандидатуру в городской совет на следующих выборах.

Гай Верес сам вышел на арену, и поднял руки, требуя тишины. Когда шум прекратился, он произнес:

– Успокойтесь, граждане! Успокойтесь! Перестаньте кричать и выслушайте меня! Уже готовиться новый боец для сражения с нубийцем! Это наш знаменитый гладиатор Студиоз! Встречайте Студиоза!

Толпа встретила это заявление с ликованием.