— А откуда у них свой счет?

— Это уже моя забота, — заверил друга Патрикеев. — Они будут там на самоокупаемости, как наши разведчики-нелегалы во время войны. У меня приятель, к сожалению, ныне покойный, полковник внешней разведки, пять лет со своей очаровательной женой Стасей и сыном Николя прожил в Париже, — торговал персидскими коврами. Мало что семью содержал, так еще и нашим нелегалам кое-что подбрасывал в критических ситуациях. Да ты его знаешь.

— Кого, разведчика этого?

— Нет, его сына. Это Коля Мамедов. Он сейчас, кажется, в военно-страховой компании работает. А в прошлом — тоже разведчик, служил в Анголе и Мозамбике. Да-да, это тот самый Николя, который бегал по парижской лавочке между старинными персидскими коврами!

— Заморочил ты мне голову! — отмахнулся Кардашов. — Коля-Николя, ковры персидские, командировка без командировочных.... Они что, твои парни, там тоже коврами будут торговать?

— Зачем? — удивился Патрикеев. — Но на булку с сыром и стакан красного вина они себе заработают. А здесь их семьям чтоб обычная зарплата шла. Ничего невозможного не прошу.

— Ладно. Поддержу у Генерального. Ты по Барончику будешь работать?

— Не только. И по Исе Назимову тоже. Тут клубочек получился, с двух сторон придется распутывать. А здесь, в России, займемся куртизанками, похищающими картины с обнаженной натурой...

Только ушел Егор, как снова зазвонил телефон. Кардашов мельком глянул на часы: было уже девять вечера, неудержимо вдруг захотелось есть и спать, — вроде бы взаимоисключающие действия, а вот на тебе. Перед приходом Егора вот так же мягко верещала вертушка АТС-2. Звонил прокурор Санкт-Петербурга. Произведен подрыв неизвестного взрывного устройства на лестничной площадке, где проживает вице-президент Международного Фонда «Спартак» по Санкт-Петербургу Николай Иванович Свиридов. Кардашов знал этого исключительно порядочного, степенного внешне и чрезвычайно оперативного и динамичного в работе бывшего полковника внутренних войск. Кандидат юридических наук, Свиридов всю правовую часть Фонда «Спартак» выверял так, что, не говоря уж о налоговой инспекции или полиции, даже у криминальных группировок Питера, вечно пытающихся втереться в легальный бизнес, с одной стороны, или предложить свои деньги какому-нибудь международному фонду, с другой, не было претензий.

А вообще-то криминал давно пытался проникнуть в неправительственные спортивные структуры. Когда различные спортивные клубы и объединения, фонды и союзы были лишены приятных льгот по лицензированию деятельности коммерческого типа, льгот на поставки в страну табака и алкоголя, эти ОПГ (организованные преступные группы) как будто бы поотстали от спортивных фондов. Помогать спортсменам они и раньше не собирались, а поживиться теперь, кажется, уже было нечем. Во всяком случае, Кардашов не мог припомнить другое покушение на жизнь и имущество спортивных фондов за последний год.

Взрыв в Питере был слабенький. По словам Ермилова, прокурора города, — демонстрационный. По такому пустяку и не стоило бы беспокоить заместителя Генерального прокурора страны. Но Ермилов знал, что Кардашов — страстный болельщик «Спартака», это раз, и, во-вторых, не мог не знать, что Борис Михайлович дружит с президентом Клуба «Спартак» академиком Петром Зреловым. Тем более что они вместе приезжали в Питер на матч «Зенит» — «Спартак». «Спартак» тогда, как и ожидали Зрелов и Кардашов, выиграл. А «Зенит», естественно, проиграл. Чего почему-то никак не ожидал Ермилов. Он обиделся на москвичей, утверждая, что «Спартаку» подсуживают.