Бригада дружно рассмеялась.

— Марко у нас девственник. Не пугай его. Впрочем, ладно, оставь кассету, — милостиво согласился бригадир.

— Только уж вы, ребята, не забудьте отдать соседям. Я обещал.

— Да отдадим, не волнуйся. Зачем она нам навсегда-то? Разве что обучать этому делу Марко, так он и с первого раза научится, — подначивали молодого коллегу рабочие.

Как его научил сержант, Марчелло передал кассету в бумажной обертке и, когда бригадир взял кассету, ловко подхватил освободившуюся газету, в которую она была завернута. Скомкал ее и словно бы машинально, стараясь не насорить, сунул в пакет с личиком киноактрисы. Он был горд: все-таки солдат Иностранного легиона — это совсем не то же самое, что специальный агент, как его называл Поль. Новая профессия требовала не только ловкости и умения точно стрелять, не испытывая при этом угрызений совести, но и способности предусматривать последующие события. Сержант приказал «следов не оставлять», а на кассете могли остаться следы его жирных от пиццы пальцев.

Рабочий со скабрезной татуировкой двинулся к видеомагнитофону, установленному в нише под большим телевизором, при этом он нарочито покачивал плечами, и половые органы — на левом плече мужские, на правом — женские — словно бы заигрывали друг с другом. Он вставил кассету, нажал необходимые клавиши, и на экране появились титры фильма. И тут же за кадром стал явственно слышен крик женщины, испытавшей оргазм, потом ее глубокое носовое дыхание, и звериный крик мужчины, нашедшего свое счастье.

— Это то, что надо в конце рабочего дня, — заржали рабочие.

Марчелло вышел из комнаты. Никто не обернулся, чтобы лишний раз сказать «спасибо» или пожелать счастливого пути. Лица рабочих были прикованы к экрану.

Марчелло постоял, как велел Поль, десять минут в прохладном ангаре.

Когда он заглянул в комнату отдыха, там все спали. Кто-то, опустив голову на скрещенные на столе руки, кто-то склонив небритую щеку к потному плечу, кто-то просто осев в кресле, как шарик с выпущенным из него воздухом, а юный Марко просто свалился со стула и лежал на заплеванном цементном полу, со счастливой улыбкой на губах и рукой, сжимающей причинное место.

Марчелло не удивился, ибо предполагал такое воздействие фильма. Правда, как это произошло, ему было непонятно. Но факт остается фактом — все рабочие были живы. И все спали мертвым сном. Марчелло подумал мгновение и все же решил перестраховаться. Он вынул кассету из видеомагнитофона, вновь обернул ее в ошметки газеты и сунул в пластиковый пакет. Громко кашлянул. Рабочие крепко спали. Он налил в бумажный стакан красного вина и выпил, двигая кадыком в такт глоткам. Напряжение спало. Он выполнил первую часть задания.

Выйдя из комнаты отдыха рабочих, Марчелло положил пакет на цементный пол, достал из него пластиковую бутылочку, потряс ею возле уха. Порошок зашуршал в бутылке, доказывая свое присутствие.

«Это хорошо», — глубокомысленно заметил себе Марчелло и, подкатив лестницу, взобрался к топливному баку. Открыв тяжелый колпачок, он всыпал в бак половину содержимого бутылки. Потом повторил операцию со вторым баком. Взглянул на часы: нужно было торопиться.

Когда он вышел с территории аэропорта, то нашел старый, проржавевший контейнер для мусора на обочине пыльной дороги, бросил туда и кассету, и пустую пластиковую бутылочку, затем поджег пачку сигарет и кинул сверху. Как ни странно, пламя сразу же полыхнуло вверх. Зато сгорели и пачка, и бутылка, и кассета в мгновение ока, не успев привлечь внимания дежуривших в аэропорту пожарных.

Когда Марчелло уже сел в автобус, направлявшийся в город, из комнаты отдыха вышел бригадир. Ни он, ни его коллеги не помнили ничего из того, что произошло с ними несколько минут назад — ни Марчелло, ни кассеты, ни порно-дивы Ламбрози с ее «глубоким горлом».