Туронис снова улегся возле костра. Он ворочался с боку на бок, но так и не смог сомкнуть глаз до самого рассвета.

Едва только солнце встало над горизонтом, как Хейрик резко сел и объявил:

— Ужасная ночь! Я почти не спал.

Туронис возразил:

— Ты храпел во все горло. Я это знаю точно, потому что на самом деле не спал — я.

Агобард возмущенно фыркнул, не поднимая головы с земли.

— Это вы все не давали мне спать. Особенно Туронис. Все бубнил про каких-то призраков и рассуждал: могут ли призраки быть благосклонны к человеку.

Битуриг сказал:

— Давайте продолжим раскапывать ход. Ночь прошла, слава богине Виккане, так забудем же о ней. У нас полным-полно работы.

Прочие согласились с ним и дружно принялись за дело.

К полудню вход в подземелье был уже открыт, и Хейрик первым начал осторожно спускаться по ступенькам. За ним следовали остальные. В руке у Хейрика горел факел, поэтому им всем хорошо было видно, что происходит под землей.

Помещение сохранилось хорошо — гораздо лучше, чем наземное. Глубоко под землей находился просторный зал. Стены его были выложены камнем. Повсюду, куда ни бросишь взор, была видна искусная резьба. По стилю она напомнила друзьям ту, что украшала стены дворца правителей в Рамбхе. Возможно, и там, и здесь работал один и тот же мастер. Впрочем, так ли это существенно?

Однако бросалось в глаза одно чрезвычайно важное отличие. Если на стенах дворца демоны преследовали прекрасных полубогинь, а те улетали от слишком настойчивых ухажеров, то здесь, в подземном святилище, демоны настигли своих жертв и яростно рвали их когтями. Сцены, представленные на барельефах подземного святилища, были поистине ужасны. Совокупляясь с полубогинями, демоны грызли их клыками, раздирали их на части когтистыми лапами, ломали им хребты, впивались им в горло. Полубогини умирали в страшных мучениях. Умирали — и, видимо, в силу своей полубожественной природы, никак не могли умереть. Смерть избавила бы их от страданий, но она никак не приходила.

И все мольбы жертв были обращены к ней. К смерти.

Ее воплощение находилось в самом центре зала. Это была огромная, в три человеческих роста, медная статуя божества. Божество имело ярко выраженную женскую природу: узкая талия, огромные груди, гигантские бедра весьма откровенно свидетельствовали об этом. Богиня стояла в странной позе. Она танцевала на телах поверженных демонами полубогинь, которые, как и на барельефе, совокуплялись и одновременно с тем причиняли друг другу страдание. Одна нога богини упиралась в тела жертв кончиками пальцев и вместе с тем сильно была согнута в колене. Вторая нога, отставленная, опиралась на пятку.

В отличие от многих вендийских божеств, у этой было две руки, зато обе они были вооружены мечами. Глаза божества были сделаны из драгоценных камней: два глаза глядели свирепо, третий, во лбу, вырезанный из алмаза, не имел зрачка и вообще не являлся глазом в полном смысле слова: это был лишь намек на то, что богиня обладала особенным зрением, позволяющим ей проникать в самую глубину человеческого естества.

Вокруг статуи на земле валялось множество самоцветов. Они были насыпаны там так, словно не представляли большой ценности. Не более, чем цветы или фрукты, которых в Вендии имелось изобилие круглый год.

Четверо друзей испустили радостный вопль и бросились к статуе богини.

Но едва Агобард первым подбежал к ней и наклонился, чтобы взять камень, как произошла странная вещь. Статуя покачнулась на своем нетвердом постаменте и упала, причем таким образом, что один из ее мечей перерубил шею Агобарда.

Все произошло очень быстро, почти мгновенно. Хейрик не успел даже понять, что случилось, а Агобард уже лежал на полу подземного святилища. Голова его валялась в нескольких шагах от туловища.