И все-таки, сев за стол, Зигрид обо всем ему рассказала: о смотровом отверстии, о Кобане, о континенте, уничтоженном выпущенными с «Блюдипа» торпедами…

Ее рассказ получился длинным. Таким длинным, что она дважды прерывалась, чтобы выпить стакан воды. Когда девушка замолчала, Давид прикурил, закашлялся и заявил:

— Полный бред! Смотрового окна не существует. Ты же знаешь, что подводная лодка не имеет других выходов во внешний мир, кроме люка в рубке. История с иллюминатором, похожим на глаз осьминога, и все такое — выдумки Гюса, которые он любил рассказывать, чтобы привлечь к себе внимание. Ты страдаешь от галлюциногенного синдрома большого давления. Это нечто вроде начальной стадии наркоза. Тебя надо немедленно поместить в особый контейнер, иначе у тебя лопнут вены, сосуды в мозгу, и ты станешь овощем.

— Нет! — возразила Зигрид. — Я ничего не придумала, все так и было.

Давид подошел к ней, потрогал рукой лоб, словно у больного ребенка температура.

— У тебя всегда было богатое воображение, — пробормотал он. — Эта история из книжек, которые ты читала, когда была маленькой. Нашей подводной лодке было дано мирное задание. Тебе же известно, ведь так?

Зигрид покачала головой. Но… внезапно ее уверенность пропала. И события последних дней вдруг стали казаться ей неправдоподобными.

— Ты ведь себя плохо чувствовала в последнее время, а это и есть признак синдрома большого давления, — продолжал настаивать Давид. — Затем начинается бред, возникает мания преследования. Тебе надо лечиться. Если будешь тянуть, то станешь глухой и слепой. Потеряешь дар речи.

Аллоран вытащил из ящика пузырек, бросил три таблетки в стакан с водой и протянул девушке.

— Выпей и иди приляг, — приказал он. — Я предупрежу главного врача.

— А что же насчет исчезновений людей? Пропавших матросов? — спросила Зигрид.

— Это заговор, — ответил Давид, доставая из шкафа форму. — Группка мятежников засела в засаде в заброшенной зоне и хочет начать партизанскую войну. Они не алмоанцы, а просто восставшие матросы. Ты восприняла ситуацию в свете охватившего тебя бреда. Если ты кого и встречала в заброшенной зоне, так только чертовых мятежников, а не рыб, снова ставших людьми, уж поверь мне. Возможно, заговорщики рассказали тебе эту неправдоподобную историю, воспользовавшись твоим состоянием. Ведь неразбериха в твоей голове заметна со стороны. А девочки так доверчивы!

Он отвел Зигрид в спальню, и та легла в кровать. Ее рассудок и правда словно помутился. Простое здравомыслие подталкивало признать объяснения Давида — логичные, правдоподобные. Неужели она сходит с ума, как и многие другие до нее? Девушка была готова допустить это. Затем она задумалась, смогут ли ее еще вылечить, или нейроны мозга бесповоротно повреждены, и ей уж никогда не вернуться к нормальной жизни. Говорят, что иногда от наркоза человека сносит с катушек, и потом его помещают в психушку.

Зигрид слышала, как Давид в соседней комнате набрал по внутреннему телефону какой-то номер, но не поняла смысл сказанного им. Но тон его разговора с собеседником был очень почтительным. От принятого лекарства ноги и руки стали ватными, а затем ее накрыло забытье.

Ей больше не хотелось бороться. Зигрид почувствовала облегчение, услышав, что Кобана не существует, что «Блюдип» не имеет отношения к разрушению Алмоа. Откуда вообще у нее взялись столь странные мысли? Ей надо отдохнуть, прогнать глупые навязчивые идеи из головы…

Снова открыв глаза, она с удивлением увидела возле кровати лейтенанта Каблера, стоящего рядом с Давидом. Тут же находились двое санитаров, молчаливые великаны с непроницаемыми лицами.

— Ну что, малышка, — сказал лейтенант спокойным голосом, — сходим с ума?

Зигрид попыталась привстать и отдать ему честь, но тело не слушалось ее.