|
Райли, сержант дейтонской полиции. Хотя он скорбит по жене, умершей два года назад, в 1967 году, и беспокоится о сыне, который, кажется, влез в какой то темный бизнес, требующий частых поездок из Нью Йорка в Куэрнаваку и обратно, сержант обычно весьма жизнерадостен; но 25 июня 1969 года он был немного не в настроении и вообще чувствовал себя неважно из за артрита и бесконечной череды бессмысленных и странных вопросов, которыми его засыпал репортер из Нью Йорка. Это было просто глупо: кто в наше время захочет издавать книгу о Джоне Диллинджере? И почему в этой книге должны обсуждаться диллинджеровские зубы? — Вы тот самый Джеймс Райли, который служил в полиции Мурсвилла, штат Индиана, когда в 1924 году был впервые арестован Дилленджер? — начал репортер. — Да, и был он наглым и дрянным юнцом! Я не одобряю тех людей, которые пишут про него книжки и говорят, что большой срок, который он тогда получил, лишь ожесточил и ухудшил его характер. Он получил такой срок, потому что вел себя вызывающе на суде. Ни амека на угрызения совести или раскаяние, лишь остроты да ухмылка всезнайки. С самого начала он был яблочком с гнильцой. И всегда мчался сломя голову. Куда торопился, Бог его знает. Шутили, что их на самом деле двое — так быстро он носился по городу. Спешил, наверное, на собственные похороны. Если хотите знать мое мнение, такому хулиганью, как он, любого срока мало. Их надо урезонивать. Репортер (как, бишь, его звали — кажется, он сказал Джеймс Маллисон?) проявлял нетерпение. — Да, да, безусловно, нам нужны более строгие законы и более суровые наказания. Но я хочу узнать, с какой стороны у Диллинджера недоставало зуба: справа или слева? — О Боже праведный! Вы думаете, что через столько лет я могу это упомнить? Репортер коснулся носовым платком лба: видимо, очень нервничал. — Знаете, сержант, некоторые психологи утверждают, что мы в действительности ничего не забываем; все сохраняется в глубинах нашей памяти. Так что я вас прошу, попытайтесь обрисовать Джона Диллинджера, каким вы его помните, с этой его, как вы говорите, ухмылкой всезнайки. Вы можете четко вспомнить его лицо? С какой стороны у него отсутствовал зуб? — Слушайте, через пару минут мне заступать на дежурство, и я не могу... Маллисон изменился в лице, как будто пытался скрыть отчаяние. — Ну что ж, тогда позвольте задать вам другой вопрос. Вы масон? — Масон? Господи, с чего это... Я всю жизнь католик, да будет вам известно! — Хорошо, а знаете ли вы в Мурсвилле кого нибудь из масонов? В смысле, с кем можно побеседовать. — С какой стати мне с такими людьми беседовать, если они всегда говорят о церкви ужасные вещи? Репортер гнул свою линию. — Во всех книгах о Диллинджере говорится, что будущая жертва того первого ограбления, бакалейщик Б. Ф. Морган, звал на помощь, подавая масонский сигнал бедствия. Вы знаете, что это за сигнал? — Вам лучше спросить об этом масонов, но наверняка они ничего вам не скажут. При том, как они умеют хранить свои секреты, даже агентам ФБР у них ничего не узнать. Наконец репортер ушел, но сержант Райли, методичный человек, на всякий случай запомнил его имя: Джеймс Маллисон — или он сказал Джозеф Маллисон? Что за странную книгу он пишет. Причем тут зуб Диллинджера и эти проклятые атеисты масоны? Здесь явно кроется что то более серьезное, чем кажется на первый взгляд. МЫ КАК ДЕРЕВЬЯ У ВОДЫ И НАС НЕ СДВИНУТ С МЕСТА Мискатоникский университет, расположенный в Аркхеме (штат Массачусетс), никак не назовешь знаменитым, а если сюда и приезжают какие то ученые чудаки, то только ради коллекции оккультных книг, переданной в дар университетской библиотеке покойным доктором Генри Армитиджем. Но мисс Дорис Горус, библиотекарь, никогда не видела более странного посетителя, чем этот профессор Дж. Д. Маллисон, который заявил, что приехал из Дейтона, штат Огайо, хотя говорил с явным нью йоркским акцентом. |
