Женщина была наживкой. Дел нашел ее в баре в южной части Сент–Пола два дня назад и притащил в Миннеаполис, воспользовавшись старым ордером по обвинению в хранении наркотиков. Лукас распустил слух, что она заговорила про Рэнди, чтобы получить послабление за кокаин. Рэнди располосовал лицо одной из осведомительниц Дэвенпорта, а проститутка видела, как он это сделал.

— Ты все еще пишешь стихи? — через некоторое время спросил Дел.

— Ну, в общем, бросил это дело.

Его приятель покачал головой.

— И зря.

Лукас посмотрел на пластмассовые цветы в ящиках у окна и грустно произнес:

— Старею. Чтобы писать стихи, нужно быть молодым и наивным.

— Ты на три или четыре года младше меня, — задумчиво сказал Дел.

— Мы с тобой оба уже не мальчики, — откликнулся Лукас, пытаясь пошутить, но получилось не слишком весело.

— Тут ты прав, — мрачно проговорил Дел.

Он всегда выглядел изможденным. Порой слишком увлекался «спидом», иногда употреблял кокаин. Это являлось составной частью его работы: копы, занимающиеся наркотиками, никогда не были абсолютно безупречными. Но Дел… Мешки под глазами стали его самой заметной чертой, волосы были грязными и жесткими. Как смертельно больной кот, он уже больше не мог о себе заботиться.

— Слишком много уродов, и я становлюсь похожим на них.

— Сколько раз мы с тобой вели такие разговоры? — спросил Лукас.

— Раз сто, — ответил его приятель.

Он открыл рот, собираясь еще что–то сказать, но тут в задней части бара раздались громкие вопли и мужской голос выкрикнул:

— Видели, как взлетел этот ниггер?

Одна из чернокожих проституток у стойки подняла голову и прищурилась, но тут же вернулась к журналу, так ничего и не сказав.

Дел помахал рукой бармену.

— Два пива! — крикнул он, — «Лейни» есть?

Бармен кивнул, а Дэвенпорт спросил:

— Ты думаешь, что Рэнди не придет?

— Уже поздно, — ответил Дел. — Если я выпью еще одну колу, мне придется делать пересадку мочевого пузыря.

Бармен принес пиво, и Дел спросил:

— Слышал об убийстве прошлой ночью? Женщину, которая живет на холме, забили до смерти прямо на собственной кухне.

Лукас кивнул. Он наконец понял, о чем хотел поговорить его друг.

— Да, видел в новостях. Ну и слышал у нас в офисе кое–какие разговоры.

— Она была моей двоюродной сестрой, — закрыв глаза, сказал Дел и откинул назад голову, словно у него совсем не осталось сил. — Мы росли вместе, частенько играли на реке. Ее грудь была первой, которую я увидел вживую.

— Твоей двоюродной сестрой?

Дэвенпорт внимательно посмотрел на Дела. Копы нередко шутили о смерти — в качестве самозащиты. Чем необычнее смерть, тем больше шуток. Так что приходилось следить за своим языком, когда умирал кто–то из близких твоего друга.

— Мы с ней ловили карпов, представляешь?

Дел повернулся и облокотился на ящик у окна, вспоминая прошлое. Лукас подумал, что его худое мрачное лицо с бородой напоминает старую фотографию Джеймса Лонгстрита[2] после сражения при Геттисберге.

— Около дамбы Форд, в нескольких кварталах от твоего дома. Мы делали удочки из веток и скручивали нейлоновые нитки, а для наживки брали кусочки пончиков. Она упала со скалы, поскользнулась на мокрой траве. Шуму было!

— Там нужно быть осторожным.

— Ей было, кажется, пятнадцать. Она носила футболку, без лифчика, — продолжал Дел. — Мокрая футболка облепила ее, и я сказал: «Слушай, я все вижу, так что можешь ее снять».