– Ну ты и набегалась за эти дни!

Дженнифер наконец улыбнулась.

– Да, поначалу я растерялась, потом разозлилась, пришла с утра пораньше и выложила на витрине на манекене черный купальник, в котором была вчера Мэгги, и на нем красные губы из шелка. И окутала это все прозрачным шифоном…

– Красиво, должно быть, – задумчиво произнес папаша Кло.

– Да.

Дженнифер стиснула зубы и замолчала. Папаша Кло оседлал трехногий табурет, гадая, что же сказать Дженнифер. Все, с чем она столкнулась, – подло и жестоко, но, увы, часто встречается в жизни, и лучше бы ей познакомиться со всем этим ну хоть немного попозже.

– Тебе понравилась твоя работа? – спросил он.

– Да, но это причинило Мэгги боль. – Дженнифер глубоко вздохнула. – И мне стало невыносимо стыдно за себя. Мало того, что я подсматривала, так я еще это и использовала…

– Подсматривать – это, конечно, нехорошо. Но почему тебе должно быть стыдно?

Ведь боль Мэгги причинила не ты! Верно?

– Верно, – удивленно и даже немного обрадованно согласилась Дженнифер. – Но почему с ней так жестоко обошлись? Ведь он тоже…

– Он – это он, – спокойно перебил ее папаша Кло. – У него имя, талант, жена со связями. А она, – он вздохнул, – она никто. Мелкая пташка, залетевшая в сладкие сети.

– Но ведь он тоже виноват! Если тут бывают виноватые. – Дженнифер задумалась. – Я видела, им хорошо было вместе… И как он мог оставить ее? Так легко?

– Может, и не легко, Дженни, откуда тебе знать. Конечно, он о-го-го как виноват, онто ведь с самого начала знал, что Эмили никогда не выпустит его из своих когтей. Да ему ведь очень выгодны ее когти.

– Неужели ради выгоды можно всем пожертвовать?

Папаша Кло пожал плечами.

– В этой жизни, девочка, многое можно. И очень немногое можно объяснить.

– Но зачем же Эмили держать его, если она знает, что он ее не любит? – с искренним непониманием спросила Дженнифер.

Папаша Кло развел руками.

– Я еще многого не знаю и не понимаю, так ведь? – обиженно сказала Дженнифер, видя, что папаша Кло раздумывает, говорить с ней дальше или не говорить.

– Да, дорогая, – согласился он. – И ничего здесь нет обидного. Я вот уже почти весь седой, а тоже порой, кажется, ни черта не понимаю… Каждый когда-то делает свой выбор, а потом расплачивается, если при этом переступил через себя.

– Но сейчас за все расплачивается одна Мэгги!

– Значит, модельер расплатится позже… Тем более что это не Мэгги отказалась от него, а он от нее… Понять его можно, он уже немолод, многое ставит на карту…

– Но прежде всего Мэгги?

– Да, это подло. Но, знаешь, Дженни, любит он ее или не любит – тяжело-то будет ему.

– А почему?

– Потому что у того, кого скинули со счетов, особенно если так беспощадно, как, к примеру, Мэгги, должны появиться силы, чтобы выжить, подняться. А когда человек выжил, – папаша Кло оживился, словно припомнил что-то очень знакомое, – он должен идти дальше. И идет, и ему везет, обязательно в чем-то везет. Ведь на каждый минус должен быть свой плюс, иначе не будет равновесия в жизни.

Тут одна из кастрюль обиженно зашипела, папаша Кло встал и сердито взглянул на большие часы, висящие над плитой.

Гадкий суп, подумала Дженнифер. Теперь уже папаша Кло больше ничего не скажет. И надо же, на самом интересном месте!

– Какой суп ты будешь есть? – строго обратился к Дженнифер папаша Кло.