Ладонь почувствовала, что снизу греет.

— Ну, как? — в голосе Андрея такая надежда.

— Нормально. Греет! Сейчас минута и все.

— Откуда спирт-то? — Калина жадными глазами смотрел на кружку, казалось, что реакция происходит благодаря его испепеляющему взгляду.

— Я связистов обслуживаю. Пришел к мужикам попрощаться, сказал, что в Чечню еду, вот они и презентовали немного спирта. И не технического, а ректификат — высочайшей очистки. Медицинский. Где они его уперли — не знаю.

— У медиков и уперли. Где еще такой спирт найдешь! — казалось, что Калины вот-вот закапает слюна, как у голодной собаки, когда она смотрит на мясника, разделывающего мясо. И взгляд был голодный и в то же время умиротворенный.

Мы выпили. Я понимал, что сейчас начнется напряженный рабочий день, а, может, он опять растянется на трое суток, поэтому лишь пригубил, поддержать компанию.

— Есть у меня друг, тоже связист, но военный. Прапорщик Омельченко Женя. Сейчас в Улан-Удэ служит. В первую кампанию воевал. Под конец войны загнали его, а он был начальником радиостанции, в горы. Там перепад высот бешенный, вот он на бугорке и стоял. Этим работал, как…! — Андрей щелкнул пальцами, вспоминая название.

— Может ретранслятором? — подсказал я.

— Да, ретранслятором. Принимал сигнал от тех войск, что внизу и ретранслировал его дальше. Духи быстро смекнули, что к чему, и начали стрелять, чтобы войска без связи оставить. Женя и экипаж закопали все три машины по «уши» в землю, лишь мачту оставили, как могли замаскировали. Один хрен пару раз духи удачно из минометов попали. Женя и бойцы ремонтировали, никто им не привозил новых антенных мачт. Обычный дурдом. Потом пару раз духи вылазки делали, Женя отбился, затем подступы заминировали. Когда в третий раз духи кишки двух своих людей развесили на деревьях — отстали. Изредка обстреливали. Наши связистам помогали только тем, что «горючку» для дизеля подбрасывали, да пожрать что-нибудь, ну, боеприпасов, естественно. Потом, в августе девяносто шестого, войска из гор ушли. Но начальство сказало: «Стоять»! А через три дня и связь с командирами пропала, но мужики продолжали стоять. Приказ есть приказ. Деваться некуда. И так мужики до октября просидели в горах. Войска уже ушли, а про них просто забыли. Кинули. Выгребайтесь сами. У них уже и горючка почти вся кончилась. Еда тоже кончилась, питались тем, что в лесу находили. От формы уже одно воспоминание осталось. И плюнул Женя на все это дело, внимательно обшарил радио эфир, послушал, что в мире творится. И узнал он, что, оказывается, подписан уже какой-то там Хасавьюртовский мир, и русских войск в Чечне-то уже нет. Все. Финиш. Придут рано или поздно сюда духи и спросят за те мины, на которых их товарищей порвали. Круто?

— Круче только вареные яйца, — я кивнул.

Я уже много слышал подобных историй с «киданием» военных своим командованием.

— Они поехали на Моздок. Коль войска вывели из Чечни, то прорываться на Ханкалу или Северный просто не имеет никакого смысла. Абсолютно. Духи просто очумевали, когда мимо них ЗиЛ-131 проносился. Они и в голову взять не могли, что русские военные катаются, думали, что трофей. Когда уже ближе к границе дело пошло, то пару раз отстреливались. Никого не зацепило. Приехали на авиабазу в Моздоке. Пошли в штаб. Их никто слушать не хочет. Посылают кто куда. «Футбол» армейский: «Пойди туда, не знаю куда, принеси то, не знамо что!» Одним словом: «Приходите вчера».