Поремский промолчал, лишь еле заметно усмехнулся.

Матвей откинулся на спинку сиденья и закрыл глаза. С непривычки ему было немного неловко в гриме. Кожа лица была стянута клеем в морщины. Голова под париком потела. Коже было щекотно под приклеенной бородкой. Короче говоря, чувствовал он себя по-дурацки.

«Что-то будет дальше? — меланхолично думал он. — Смогу ли я хорошо сыграть? В принципе должен, ведь я хороший артист. В любом случае другого выхода у меня нет. Или играть, или погибать. Чертов Камельков, вечно я с ним попадаю в разные истории. Сколько раз из-за его глупых выдумок нас били в детстве. Боюсь, что на этот раз все может закончиться гораздо плачевнее. Ладно, хватит ныть. Главное теперь — хорошо сыграть. Я Алмаз Рафикович Нигматзянов. Я терпеть не могу

Сметанина, но вынужден с ним общаться и даже выполнять его заказы. Общаться с ним — уважительно, но без заискивания. Я завишу от него не больше, чем он от меня».

— Подъезжаем, — сказал Поремский. — Не забудьте, я один из ваших парней и одновременно шофер. Наши люди уже в кафе, так что ведите себя смело и раскованно.

— Слушаюсь, — отозвался Матвей. — Если погибну, считайте меня Иннокентием Смоктуновским.

— А если нет? — улыбнулся Поремский.

— А если нет — тогда тем более.

7

Сметанин был моложавым сорокапятилетним мужчиной атлетического телосложения, с темными волосами, аккуратно зачесанными набок, и начавшими седеть висками. Держался он уверенно, как хозяин положения. Завидев приближающихся Алмаза и Ивана Лобова, он кивнул им и указал на места напротив себя.

— Здравствуйте, — сказал Матвей и протянул Сметанину руку.

Олигарх неохотно ее пожал.

— А вы моложе, чем я вас себе представлял, — заметил он. — Садитесь. У меня мало времени.

— Здравствуйте, Владимир Иванович! — подал голос Лобов. — Очень рад вас видеть.

— А, Иван. — Сметанин окинул его насмешливым взглядом. — Ты все такой же бугай. Садись, располагайся. Я заказал тебе фирменное блюдо.

Польщенный Лобов расплылся в улыбке.

— Спасибо, Владимир Иванович.

— Не за что. — Сметанин переключил свое внимание на «Алмаза». — Сразу скажу, господин Нигматзянов, что я не намерен принимать ваши условия. Вам заплачены деньги, и деньги немалые. Сделайте то, что должны, и все будут довольны.

— Да, но Муслиев все еще жив, — мягко возразил Матвей. — Вы обещали, что закроете его. Не думал, что такие люди, как вы, бросают обещания на ветер.

Серые глаза Сметанина подернулись холодком.

— Я полагаю, Кротов уже объяснил вам ситуацию, — жестко сказал он. — Зачем я буду повторяться?

Матвей медленно покачал головой и сказал — по-прежнему вежливо и без всякого нажима:

— Вы знаете, Владимир Иванович, что наше сотрудничество — вещь вынужденная и временная. Я не Хамзат Муслиев. И я не намерен маскировать заказные убийства под идейную борьбу. Но мне… — Матвей нахмурился и заговорил с усталой хрипотцой: — Мне очень нужны деньги. Поэтому я намерен поторговаться.

Сметанин холодно усмехнулся:

— Я думал, что люди, подобные вам, умеют рассуждать здраво.

— Люди, подобные мне, умеют убивать, — не меняя тона, ответил Матвей.