Через пять минут в палатку вошел Муса.

— Ты сказал Сулейману, что Асет умерла? — спросил он.

Бариев кивнул.

— Зачем ты его обманул? — спросил Муса. — Ведь Асет жива.

Бариев усмехнулся в бороду:

— Ты ничего не понимаешь в психологии, Муса. Сулейман любил эту девчонку. И теперь будет мстить за нее русским как сумасшедший.

На губах Мусы появилась недоверчивая ухмылка.

— Хорошо, если русским, — негромко сказал он. — А если нам?

Бариев дернул щекой:

— Э, брось. Сулейман знает своих врагов не хуже-тебя. Он знает, в кого нужно стрелять, чтобы Аллах вознаградил его. И хватит об этом. Чай будешь?

— Нет, Султан, я после него плохо сплю.

— Ну тогда иди. — Бариев провел ладонями по лицу. — Устал я что-то, и голова болит. Иди в свою палатку, Муса, у тебя завтра трудный день. Да и я лягу.

Муса уже выходил из палатки, когда Бариев его окликнул:

— Позови мне Георгия!

— Хорошо, Султан.

Муса ушел.

В ожидании Георгия Бариев подпер щеку кулаком, закрыл глаза и задремал. Перед его закрытыми глазами проплывали горы, постепенно превращаясь в облака, потом облака стали менять форму и темнеть. И вот уже по небу шли не облака, а люди с автоматами. У них были грязные, бородатые, усталые лица, воспаленные глаза и пересохшие, потрескавшиеся губы. Бариев хотел подбодрить их, сказать им что-нибудь веселое, но в этот момент хриплый голос Георгия неприятно вторгся в его дрему:,

— Султан! Эй, Султан!

Бариев неохотно открыл глаза.

— Муса сказал, что ты меня звал, — сказал Георгий, присаживаясь на стул.

Бариев кивнул:

— Звал. Завтра вы поедете в Москву. Я хочу, чтобы ты внимательно присматривал за Сулейманом.

Георгий нахмурился:

— Ты что, ему не доверяешь?

— Дело не в этом, — покачал головой Бариев. — Он очень чувствительный. На словах такие люди смелые, а как дойдет до дела, он может струсить.

В глазах Георгия появилось сомнение.

— Он не похож на труса, Султан, — осторожно сказал Георгий.

Бариев потер пальцем опухшие от бессонницы глаза. Потом посмотрел на Георгия и сказал:

— Дело не в этом, Георгий. Сулейман не побоится пойти под пули, но он побоится стрелять по людям.

— Но он стрелял по тому русскому, с которого сбил шапку, — напомнил Георгий.

— Это было давно. С тех пор многое изменилось. Любовь сделала его мягким.

— Любовь? — недоуменно переспросил Георгий.

Бариев посмотрел на него с сожалением, затем усмехнулся и махнул рукой:

— А, забудь. Просто присматривай за ним, и все. Ты все подготовил для поездки?

— Да, Султан. Одежда и документы у меня в сумке.

— Завтра утром я провожу вас до поворота. А сейчас иди спать. Утро вечера мудренее.

3

День выдался сырой и ветреный. Небо было серым и безрадостным, моросил мелкий, противный дождь.

— Неласково нас встречает Москва, — сказал Георгий.

— Это точно, — отозвался Лобов, притормозив машину на повороте и включив «дворники». — А ведь еще вчера светило солнце. Кому-то вы там… — Лобов ткнул пальцем в крышу автомобиля, — сильно не нравитесь.

— Ты давай рули, — насупился Георгий. — Ас тем, кто там… — он, так же как и Лобов, поднял палец кверху, — мы как-нибудь разберемся.