Почему он так из-за него беспокоится? Этот младенец три дня назад был лужей его крови. Он такая же мышь, только побольше и немного измененная. Его копия, он сам отдельно от себя. Ребенок...

Младенец уткнулся в плечо Укии, удовлетворенно вздохнул и заснул.

— Давай выбираться, парень. Не хочу тебя огорчать, но если ты попадешься в руки Онтонгарду, они таких младенцев сотнями наделают.

Они побежали. Впереди послышался гром перестрелки, Макс ухватил Укию за руку, и они остановились. Тяжело дыша, Беннетт посмотрел туда, откуда они пришли, потом вперед.

— Нам туда не надо.

Укия ткнул пальцем в сторону эскалатора:

— Можно выйти там, где стойка регистрации. Макс отрицательно покачал головой:

— Если их база не внизу и не в этом корпусе, она у регистрации. В старом терминале после эскалатора улетающие сдавали веши и проходили проверку, а прилетающие спускались по эскалатору, забирали вещи и выходили к машинам, минуя охрану.

Другими словами, выйти можно было только через стойку регистрации, и там скорее всего ждали Онтонгарды.

— Проверим двери, — предложил Укия.

В каждом зале ожидания имелось четыре двери; через грязные стекла видно, что сейчас они открываются прямо в воздух на высоте тридцати футов над землей. Раньше прямо отсюда к самолетам уходили посадочные трапы, сейчас стальные двери были накрепко заперты.

— Черт, у нас нет времени вскрывать замки!

Макс знал, что только в фильмах эта операция занимает секунды. Шум перестрелки приблизился, детектив с ревом схватил стул и запустил его в окно, но стул упал, не причинив стеклу вреда. Пули «зауэра» только пустили по стеклу сеть трещин.

— Чертова безопасность!

— Кто-то идет.

Укия перехватил ребенка и достал «кольт». По коридору к ним легко бежал Ренни с дробовиком в руке, из раны на бедре текла кровь.

— Волчонок! — закричал он. — Вот уж кто везучий! Ты гляди, напарника нашел. Может, ты еще и дистанционный ключ отыскал?

— Конечно. Это же моя работа.

— Он это умеет, — подхватил Макс.

— Ура! Значит, еще повоюем. — Вожак прищурился, глядя на спящего ребенка. — А это что такое?

Он потянулся за младенцем, Укия сделал шаг назад.

— Он мой.

— Я ничего ему не сделаю, просто подержу. Юноша неохотно протянул ему Память, и Ренни бережно взял малыша на руки.

— Я не держал ребенка на руках с тех пор, как взорвался Медведь. Так странно знать, что в один прекрасный день этот малыш вырастет большим и сильным. Какие маленькие ручки! В детях людям является Бог.

— Укия думает, это его ребенок, — осмелился вставить Макс.

Ренни коротко рассмеялся:

— Конечно, его. Даже если не чувствуешь его кровь, его запах, то уж по глазам и волосам родство определить — раз плюнуть. Онтонгард наверняка пытали Память волчонка и набивали ее едой.

— Пытали? — Юноша протянул руки за ребенком. — Зачем?

— Мы стареем медленно, но когда нас ранят, клетки начинают быстро и беспорядочно делиться, чтобы залечить повреждения. Качество клеток падает, и мы стареем. Чтобы настолько вырастить мышь за три дня, они причиняли ему боль и при этом кормили, как на убой.

Укия прикрыл ладонью голову ребенка.

— Когда мы его нашли, он выглядел заброшенным и был голоден.

— Это ребенок Стаи, он еще и не такое перенести способен. Они могли позволить себе забыть его на какое-то время ради неотложных дел. Ну ладно, что имеем — не храним, потерявши — плачем. — Вожак рассмеялся. — Если мы вытащим вас отсюда, можно считать, что проект с производителем у них провалился.

— Мы можем уйти тем путем, откуда ты.