Он целовал ее плечи, шею, изгиб груди.

— Разве так важно, что я опасен? Его волосы заглушили ее смех.

— Бухгалтеры не приглашают меня на свидания второй раз.

— Значит, я должен быть рядом с тобой и не бояться?

— Ты и так это можешь.

Он взглянул на нее и потерялся в ее глазах.

— Я так мало о тебе знаю.

Спина Индиго очаровывала Укию: тонкий позвоночник под тонкой кожей... Девушка перекатилась на спину, и ему открылось еще более захватывающее зрелище.

— Что ты хочешь узнать?

Он рассмеялся, водя пальцем по ее маленькой груди, так не похожей на бесформенные выпуклости Барби.

— Все. Ты родилась в Питтсбурге, — так утверждали ее документы, — жила тут какое-то время. Твой акцент едва различим, но он есть. Ты сама захотела вернуться или тебя откомандировало Бюро?

— Я попросила. Здесь живет моя семья. Я начала скучать по ним, пока училась в колледже, а потом в Академии. Возможно, дело в том, что в Вашингтоне у меня не было друзей.

— Отец, мать, братья, сестры?

— Да, и есть еще другие родственники. Они живут в районе Саут-Хиллз. Когда я вернулась в город, родные хотели, чтобы я жила дома, но я отказалась.

— Они боятся за тебя из-за работы. Тебе пришлось бы лгать им каждый день, живи ты с ними.

— Да. — Она вдруг улыбнулась ему своей чудесной улыбкой. — У папы ресторан, там работают почти все родственники. Они не понимают, что со мной не так.

— Все с тобой так. Ты хочешь спасать невинных жертв, наказывать преступников, бороться со злом и вершить справедливость.

— Ты все обо мне знаешь. Теперь засмеялся Укия.

— Нет, просто в чем-то ты похожа на меня. Какой твой любимый цвет?

— Синий, фиолетовый, индиго. А твой?

Он подумал немного.

— Зеленый, как у листьев и травы. Она слегка потянула его вниз, к себе.

— Любимая еда?

— Индийская, японская, китайская... Я люблю национальную пищу, как и ты.

Индиго снова рассмеялась.

— Откуда ты знаешь?

— Твое дыхание шептало об этом при каждой нашей встрече. Тайская, японская, корейская кухня...

Они затихли, снова став одним.

Они заснули очень поздно, крепко обнявшись, и проснулись, как только рассвет окрасил восточный горизонт. Оба замерзли, все тело затекло от лежания на досках. Пока Индиго потягивалась, Укия искал трусы. Часы на его телефоне показывали пять тридцать утра.

— Макс просил меня приехать в контору к семи тридцати. — Он надел рубашку и стал оглядываться в поисках брюк. — Мы забросили все дела.

Индиго застонала.

— У меня сегодня брифинг в восемь. Если я сейчас уеду, то успею принять душ в спортивном зале и просмотреть заметки.

— Вряд ли я сегодня смогу думать о чем-то, кроме тебя.

Когда Индиго потянулась поцеловать его, в ее глазах светилась тихая радость.

Укия снова взглянул па часы. Без десяти шесть. Он проводил ее до мотоцикла. Когда юноша наконец смог отпустить ее, Индиго выглядела взъерошенной, но счастливой. Агент скатила мотоцикл с холма и завела мотор уже внизу, чтобы не нарушать утреннюю тишину.

В доме все еще спали. Укия тихо прокрался наверх и принял душ, не переставая думать об Индиго, его сероглазой Индиго... Он быстро оделся и взглянул на часы. Она выехала раньше него на пятнадцать минут, но не знала здешние дороги так, как знал их он, и мотоцикл у нее был поменьше.

В свое время Укия выбрал один из самых мощных мотоциклов, справедливо полагая, что в жизни частного детектива бывают дни, когда надо мчаться быстрее ветра. Правда, Укия никогда не думал, что будет мчаться таким образом, чтобы догнать свою подругу. На извилистых сельских дорогах он соблюдал разумную скорость, но перешел за сотню сразу же, как только выехал на шоссе I -79.