— Доброе утро, мам. — Соня чмокнула мать в щеку и схватила оладью.

— Сядь и поешь нормально, — притворно нахмурилась Полина и привычным жестом поправила очки. Она вообще толком не умела сердиться на свою дочурку.

Наблюдая за тем, как Соня уписывает оладьи за обе щеки, обмакивая их в сгущенку, Полина с грустью думала, как быстро пролетело время. Заезженная, банальная фраза, но ведь и правда: только недавно пухлая Соня в облаке рыжих кудрей сидела в коляске и тянула ручки ко всем пробегающим мимо котам и собакам, а теперь вот, пожалуйста, скоро взрослая девушка будет. От прежней малышки только и осталось — любовь к животным да рыжие волосы.

Эта рыжина была предметом постоянных Сониных огорчений. Полина тоже была рыжеволосой, только оттенок ближе к каштановому, и волосы ее не вились. Дочка же взяла от отца волнистые волосы, а от матери — цвет, увеличила все это многократно, и в результате на голове у нее красовалась шапка густых огненных кудрей. Да к тому же еще веснушки имелись — пусть и не очень яркие, заметные, но все же.

Полина пыталась убедить дочь, что это придает ей индивидуальности, что русых и темноволосых много, а она такая одна, но все было напрасно. В этом возрасте детям не хочется выделяться из толпы сверстников, так что пределом мечтаний Сони было разрешение родителей на выпрямление и окраску волос.

Споры не прекращались, тема эта периодически всплывала в разговорах, и Полина, говоря по правде, отлично понимала Соню. Она вспоминала себя: ей, единственной во всем классе, приходилось с начальной школы носить очки, и она отнюдь не радовалась, что отличается этим от других девочек и мальчиков.

«Очкастой» или «четырехглазой» дразнить ее перестали довольно скоро, но все равно она жутко комплексовала из-за плохого зрения. Как только появилась возможность, стала носить контактные линзы, но три года назад обнаружились проблемы в роговице, и от линз пришлось отказаться, вновь вернувшись к очкам.

— Мам, а где Хоббит? — озабоченно поинтересовалась Соня. — Он утром ко мне не пришел.

— Я его на балконе видела, — ответила Полина. — Но вообще-то он спал у тебя в ногах, когда я подходила тебя будить в первый раз.

— А он не свалится с балкона? — не в первый уже раз спросила Соня. Она беспокоилась за питомца и нуждалась в том, чтобы все постоянно подтверждали: ничего плохого с ним не случится.

Как будто понимая, что о нем говорят, в кухню вплыл роскошный пушистый кот. И откуда такая важность походки, величественная посадка головы и снисходительно-надменный взор у обычного беспородного найденыша, удивлялись Полина с Женей.

Неслышно ступая мягкими лапами, не глядя на хозяев, кот с достоинством прошествовал к миске в углу и принялся хрустеть кормом.

— Привет, Хоббит! — Соня моментально слетела со стула и бросилась к своему любимцу.

— Не трогай его, когда он ест! Еще укусит.

— Не укусит! Он у нас хороший, да, Хоббит? — приговаривала Соня, поглаживая кота. — Хоббит — хороший кот, послушный!

Соня принесла его осенью, три года назад: нашла в подъезде. Тогда это был тощий, дрожащий заморыш, лопоухий и тонконогий. Котенок жалобно мяукал, широко разевая крошечный розовый ротик, а глаза у него были круглые, умные, страдальческие и серьезные.

— Папуль, он так на Фродо Бэггинса похож! — сказала Соня, уговаривая родителей оставить котенка. — Глаза прямо точь-в-точь!

Так найденыш и стал Хоббитом, очень скоро превратившись в огромного, нахального и своевольного котяру. Вся семья его обожала, а он снисходительно принимал всеобщую любовь.

После завтрака Полина мыла посуду, а Соня сидела рядом, на кухонном диванчике, гладила Хоббита и болтала:

— Знаешь, мамуль, а Лиля сказала, что хочет быть как ты.