Александр едва различал рядом с собой крадущиеся человеческие фигуры в гермошлемах.

Наконец доведется испробовать «глюк» при индивидуальной корректировке… Теперь надо оставить надежду, что выручит сосед… У каждого своя глыба…

Вдруг дно ущелья дрогнуло, загудело, и невидимые скалы завибрировали, обрушивая козырьки, уступы и раскалывающиеся на лету пики.

— Сектор три, угол атаки сорок, упреждение восемь-шесть…

Александр, повинуясь, разнес первую цель — из тумана брызнули на гермошлем мелкие осколки.

— Сектор десять, угол атаки…

И опять по гермошлему вкрадчиво застучало, заскребло.

Александр на удивление легко приспособился к одиночным глыбам, но тут корректировщик выдал сразу три цели.

Разнес три боковые, но на последний выстрел по пикирующей не хватило секунды. На гермошлем обрушилась невидимая кувалда, а долей раньше сработал страховочный люк, и, даже не почувствовав удара, Александр провалился под пол на пружинистые маты.

Полежал, отдохнул и, сняв гермошлем, вернулся на исходную и стал дожидаться разведчиков.

В тумане размытыми молниями обозначивались вспышки «глюков». Докатывался сухой шум осколочного дождя.

Вскоре загорелся верхний свет, туман испарился, и к барьеру вышли довольные разведчики.

— Стажера, как муху, размазало, — электронщик сунул гермошлем в шкаф. Любой на его месте со стыда бы сгорел, исчез бы с глаз, а он — уже и шахматы приготовил.

— На Земле мало тренировался, — Александр двинул ферзевую пешку на два хода. — Думал от курсов как следует отдохнуть. Один раз вместо тира подался в музей. Увидели «глюк» — моментально пропустили. Картин там навешно до безобразия много.

— Хотел, наверное, перещеголять придурков, — командир Зонда-восемь достал из холодильника банку фруктового пива. — Ну понимаю, не понравилась рожа намалеванная — плюнь. А зачем за «глюк»-то хвататься?

— Народ сплошь какой-то чокнутый пошел, — археолог навис над шахматной доской. — Все рвутся в паутинные уголки, и редкая душа забредет на выставку с Первой линии, а там одними снимками мертвых планет залюбуешься.

— Вот именно — мертвых, — электронщик оттеснил археолога и сдела встречный ход ферзевой пешкой. — Предложил бы ты публике хотя бы скелет инопланетянина был бы полный порядок, а то лишь намеки, смутные следы, шаткие гипотезы.

— Я что, виноват, если не угостили на славу? Но ведь сам факт тотального уничтожения говорит в пользу внеземников. Какой надо разум, чтобы подчистую смести на сотне планет жизнь!

— Да не было там никакой жизни, — командир достал вторую банку пива. — По крайней мере, разумной. То, что мы принимаем за сознательное действие, может вполне оказаться стихией. Какой-нибудь энергетический смерч.

— Но ведь у мертвых планет идеальное расположение для возникновения жизни! Она обязана была возникнуть и эволюционировать, и наверняка в гуманоидном направлении.

— Итог эволюции налицо, — электронщик поставил коня под пешку. — Шах!

— А могли бы эти цивилизации оставить нам в наследство вирус уничтожения? — Александр принял жертву. — Например, любой, кто соприкоснулся с мертвыми планетами, уже потенциальный разрушитель?

— Лучше, Глинс, научитесь владеть «глюком», — командир швырнул банку под шкаф. — И не задавайте такие вопросы в Первой линии…

12

Астероидное картирование Зонда-десять в нейтральной зоне подходило к концу.