- Там ещё голос зверя будто был… похож на волчий, - добавил Гордей, не улыбнувшись на шутку.

- Нет, крупные хищники в Крыму не водятся – успокоил Элем.  – Правда иногда в здешних лесах можно услышать не самые милые звуки, например, очень отрывистый хриплый лай, но их издает косуля.

     Впрочем, в отличие от приятеля, Элем воспринял рассказ Мазаева очень серьёзно. Он щёлкнул пальцами по лацкану своего пиджака, стряхивая невидимые пылинки, и заверил: - Хотя лично я бы не поставил точку, не будучи уверенным на все сто процентов.

    Гордей прикусил губу от обиды, реплика Элема прозвучала как упрёк ему. Но что толку оправдываться: рассказывать, что ты несколько часов провёл в поисках, заглянул чуть ли не под каждый куст. Всё равно в главном то этот «испанский идальго» прав: а что если ему не показалось, и между деревьев мелькнул вовсе не бестелесный призрак, и он слышал реальный призыв о помощи?!

- Ладно, не кори себя! - Элем хлопнул нахмурившегося Мазаева по плечу. – Что сделано, то сделано!

    Со стороны сцены к ним подрулил молодой пижон артистической наружности: с волосами почти до плеч, жутко весь из себя элегантный. Хотя на вкус Гордея одет он был несколько крикливо, один красный кожаный галстук чего стоил.

    Пижон спросил разрешения подсесть за их столик. Оказывается, москвичи уже успели познакомиться со здешней знаменитостью. Музыкант поинтересовался, где Вика и Инга, после чего шутливо пообещал, что без женского общества парни не останутся.

- Рудик, - представляется он Мазаеву. Голос у него был надтреснутый, несильный.  Видимо, весь его талант заключался в длинных подвижных пальцах, между которыми он постоянно крутит мундштук. В группе Рудик играл на саксофоне. В ответ на комплимент Мазаева он ответил с самоуничижительным пренебрежением:

- Да брось, старичок, мы же обычные лабухи из кабака.

     Элем положил музыканту руку на плечо:

- Ну не прибедняйся, Рудик. Лабаете то вы ударно! За вечер перепели чуть ли не весь популярный репертуар советской эстрады, словно на «Песне года»: Пугачеву с Паулсом, Леонтьева, Ротару…

-  Да…не даём друг другу помереть с голоду – с грустной иронией согласился музыкант, и вдруг оживился: - А слышал, как наш Алик под Бубу Кикабидзе работает? И не скажешь, что самоучка. Самородок! Ему любой акцент - не проблема. Может на бис и Яака Йолу и Тыниса Мяагу смяучить.

   Кивая на приятеля-музыканта, Элем с гордостью объяснил Гордею:

- Наш маэстро не только потрясающе лабает на саксе, знаешь, какой он аранжировщик! А композитор! М-м! - Элем поцеловал себе пальцы в восточном жесте полного восторга. - Его оригинальные сочинения запросто могли бы звучать на «Песне года».

- Да куда нам!  - замахал рукой Рудик. Впрочем, вместо новой порции грусти он нахально ухмыльнулся: - Блатняк - он тоже неплохо кормит. Сделаешь на распеве со слезой: «Я тоскую по маме в далёко деревне, мне ещё долго не видеть её», глядишь, а народ в зале стал очень серьёзен, «бруталы» хмурятся и допивают до дна. И понимаешь, что ты тут король…

    Глаза музыканта подёрнулись поволокой загадочной мечтательности, и он добавил:

- А вообще, жизнь – большая лотерея. Почти как «Спортлото»! Вот только риск намного выше. Зато и банк можно сорвать -  на порядок щедрее, чем в «6 из 49»!

      После этого Рудольф завёл с Элемом приватный разговор о покупке-продаже какой-то вещи. Они беседовали очень тихо, да Гордей и не вслушивался.