— Здесь просто отлично! — невольно вырвалось у майора Рэнсома.

— Мой папа совсем не похож на других художников, — сказала Фенела. — Он любит работать с комфортом, чтобы все было под рукой.

— Ей-Богу, удивительно приятное место! — не переставал восхищаться майор. — Надеюсь, мне посчастливится познакомиться с вашим отцом. Для меня это большая удача — ведь я его давний поклонник и горжусь, что являюсь обладателем одной из его работ.

— Которой? — с любопытством осведомилась Фенела.

— «Смеющаяся девушка». В 1936 г. считалась лучшей работой года.

— О, помню, помню, — отвечала Фенела. — Для этой картины позировала Айниз. Вскоре после этого папа женился на ней.

Фенела говорила спокойно и бесстрастно, но, прежде чем продолжить разговор, майор Рэнсом искоса смерил девушку быстрым внимательным взглядом.

— А она действительно очень красивая; мне никогда раньше не случалось видеть волосы такого удивительного цвета.

— Да, папа всегда выбирает рыжих натурщиц. Впрочем, скорее всего, вы и сами знаете.

— Да, это общеизвестно, — отвечал майор Рэнсом. — Но я думал — может, просто слухи?

— О, нет-нет, чистая правда! — заверила его Фенела. — Папу всегда восхищают именно рыжеволосые женщины. В этом отношении я и My страшно разочаровали его.

— My? — не понял майор.

— Моя сестра. Она сейчас в школе, вернется к чаю.

— Я и понятия не имел, что у Саймона Прентиса есть семья, — оттого и любопытствую.

— Да, и, в некотором смысле, немалая. Ну, а теперь вы, наверное, хотите взглянуть на спальни?

Фенела повела его наверх. Как она и говорила, дом оказался маленьким — но при этом просто очаровательным! Все спальни имели скошенные потолки, окошки с частым переплетом открывались наружу под островерхими козырьками мансард, откуда дом и получил свое прозвище — Фор-Гейбл, что значит «четыре островерхих козырька».

Спальня Саймона Прентиса находилась в передней части дома — самая большая и гораздо более роскошная по сравнению со всеми остальными комнатами, она вдобавок соседствовала с ванной. А в остальных двух спальнях, — поменьше, с недорогой мебелью, — обитали Фенела и ее сестра. В задней части дома располагались две детские комнаты и еще одна небольшая спальня, увешанная фотографиями футбольных и крикетных команд.

— Здесь живет мой брат Реймонд, — объявила Фенела. — Сейчас он в море, но если уж вы непременно хотите подселить к нам кого-нибудь, то им всем придется спать здесь.

— Интересно, а если я лично займу его комнату, Реймонд не обидится?

— Значит, вы сами собирались поселиться у нас?!

— Ну, только если вы не возражаете…

— Что ж, жизнь у нас не очень-то комфортная. Вы уже, наверное, поняли, что слуг сейчас нет, все хозяйство ведем мы с Нэни.

— Неужели некого нанять?

Фенела отрицательно покачала головой с самым суровым видом.

— Поблизости — некого. Сказать по правде, нас не очень-то жалуют в Криперс. И если уж совсем начистоту, — добавила она, — то останавливаться в нашем доме просто небезопасно для вашей репутации.

— Надеюсь, моя репутация такова, что ей ничто не повредит, — заявил в ответ на это майор, и тон его был не менее серьезен, чем тон Фенелы.