— Да и я не собиралась приезжать… — отвечала Фенела, — но захотела увидеться с Николасом. Он еще не возвращался?

— Нет, он на аэродроме, во всяком случае, туда он отправился с утра. Подождешь его? Прикажи, пусть Даусон принесет тебе чаю, а мне надо спешить, я и так опаздываю на собрание в Манчестер.

— О, не буду вас тогда задерживать, — сказала Фенела.

Она смотрела, как уезжает свекровь, важная и немного смешная в своей униформе, женщина, которая до последнего вздоха не откажется и от малой толики той власти, которую она имеет над ближними.

Оставшись одна, Фенела не стала звать Даусона, а принялась бродить по комнатам первого этажа. Особняк стоял тихий и пустой. Она ждала возвращения детей, отправившихся на прогулку в сопровождении Нэни, и наступил момент, когда Фенела почувствовала, что больше она не вынесет… Необходимо немедленно выяснить, что же случилось! Необходимо узнать хоть что-нибудь и снять эту невыносимую тяжесть, разрывающую душу на части!

Девушку переполняли дурные предчувствия, и хотя она уверяла себя, что все в порядке, сердце твердило свое.

Фенела побрела вдоль по дороге, ведущей к аэродрому, ежесекундно ожидая встретить приближающийся навстречу автомобиль Николаса, но даль оставалась пуста. Она свернула с дороги на проселок и через пять минут достигла аэродрома. Рядом с воротами размещалась небольшая автостоянка; среди полдюжины припаркованных автомобилей, Фенела узнала зеленую двухместную машину Николаса.

Она пошла к знакомой машине, так и не решив, как же ей следует поступить, и тут у нее замерло сердце — со стороны проселка донеслась сирена «скорой помощи».

Фенела стояла, как вкопанная, слушая, как приближается вой сирены, и глядя, как во сне, на въезжающий в ворота аэродрома роковой автомобиль. Итак, предчувствие не обмануло ее! Случилось нечто, подсказанное ей шестым чувством и с утра страшившее ее.

Девушка ждала. Сколько ей пришлось прождать, впоследствии вспомнить она так и не смогла. Обессилев, она уселась на подножку машины.

Должно быть, прошло не менее двух часов, прежде чем в воротах аэродрома показался Ник. За это время много людей прошли через ворота, машины въезжали и выезжали, но Фенеле не было до них никакого дела.

Она ждала одного человека — и только его одного.

И наконец она его увидела. Достаточно было взглянуть на его лицо, чтобы прочесть на нем подтверждение того, что уже знало ее сердце. Ник ковылял к машине, нащупывая в кармане ключ.

Фенела медленно привстала с подножки, едва сознавая, что делает — так она измучилась и устала; ей казалось, что она прождала Ника целую вечность, вечность, за время которой слишком много перемен произошло у нее в душе: весь внутренний мир девушки совершенно преобразился.

Она ничего не сказала мужу. Ник посмотрел на жену, но тоже ничего не сказал, и Фенела поняла, что при виде ее он не испытывает ни удивления, ни радости, потому что все чувства в нем убиты безысходным отчаянием провала.

Ник отворил дверцу автомобиля и наклонился вперед, чтобы отпереть дверь с противоположной стороны для Фенелы. Девушка села, и они в полнейшем молчании тронулись.

Безмолвно они проделали весь путь до поворота на тенистую аллею, ведущую к Уетерби-Корт. Усадьба раскинулась перед их взором, такая уютная в лучах заходящего солнца, а перед домом серебрился ровным зеркалом пруд.

Николас заехал на траву и заглушил мотор.

— Хочешь узнать, что случилось? — спросил он глухо, и такая боль звучала в его голосе, что Фенелу словно поразили в самое сердце.

На какое-то мгновение ей стало страшно — страшно заговорить, страшно ответить ему что-нибудь, и вдруг она ясно поняла, как надо действовать, как можно помочь ему, облегчить эту новую рану.