Она думала о Мэте, о прозвучавших в его голосе нотках Отвращения к себе и виноватых нотках, когда он рассказывал ей о том, о чем она не должна была и не хотела знать. Она думала о Квине, который вел себя твердо и неуступчиво, однако дал Мэту возможность самому ей все рассказать.

Неожиданно ее мысли переключились на брата и на их спор, который состоялся в подростковом возрасте. Трейс пообещал оторвать голову одному парню, если тот вступит с ней в близкие отношения. Шантел вспомнила, как она разозлилась на брата за то, что он вмешивается в ее жизнь, и как она заявляла всем, что сама сможет постоять за себя.

Почему же сейчас она потеряла над собой контроль?

Она всегда умела владеть собой. Даже Трейс понимал, что она не нуждается в его защите. Наверное, это потому, что она была старшей из тройняшек и рано научилась решать свои проблемы самостоятельно.

Ей пришлось пережить горе, потерю любви. Она давно уже лишилась иллюзий, но всегда готова была дать отпор. А сейчас она перестала бороться, хотя борьбу прекращать нельзя. Она никогда не испытывала потребности обращаться за помощью к мужчине, тем не менее…

Тут Шантел снова подумала о Квине и его обещании встать на ее защиту. Ей хотелось верить, что это не просто слова. Когда он был с нею, находился рядом, она чувствовала себя в безопасности.

Но сейчас стояла ночь, и ее сознание дремало. И ей так хотелось уснуть! Она повернулась на другой бок, одеяло сбилось и в конце концов упало на пол.

И тут зазвонил телефон. Шантел схватила трубку. В полудреме ей показалось, что это звонит ее мать, чтобы отругать ее за то, что она опаздывает на репетицию.

— Да, — пробормотала Шантел в трубку, — да, я уже иду.

— Я не могу спать. Мечты о тебе не дают мне уснуть.

В шепоте Шантел услышала низкие ноты отчаяния и сразу же проснулась.

— Прекратите мне звонить!

— Я не могу. Я пытался, но у меня ничего не получается. Неужели ты не понимаешь, что ты со мной делаешь? Всякий раз, когда я вижу тебя, всякий раз, когда я слышу тебя, я…

— Нет! — закричала она в телефон. Потом, к своему стыду, разразилась слезами. — Пожалуйста, оставьте меня в покое. Прошу вас. Я не хочу вас больше слышать.

Но, даже зарывшись лицом в подушку, она слышала его. Она слышала его, нащупывая телефон, чтобы положить трубку. И даже когда та замолчала, голос незнакомца продолжал звучать в ее голове. Шантел свернулась калачиком и дала волю слезам.

Квин смотрел в окно, когда зазвонил телефон. Выругавшись, он бросился к нему, надеясь поднять трубку до того, как звонок разбудит Шантел, но, когда он ее снял, там уже звучал шепот. На мгновение что-то показалось ему знакомым — манера говорить, акцент? Он попытался сосредоточиться, не вдумываясь в смысл слов и стараясь не замечать страха в голосе Шантел, но, когда он услышал ее мольбу, а потом и плач, его губы сжались в твердую линию. Он слышал, как она положила трубку и всхлипывания мужчины перед тем, как он отключился.

Бросив трубку, Квин, сжал кулаки и засунул руки в карман. Он упустил что-то очень важное, потому что его спокойствие и объективность тут же испарились, как только Шантел начала плакать.

Эта женщина лишала его твердости. Подобного нельзя было допускать. Ни в коем случае. Надо оставить ее в покое. Ей самой хочется, чтобы он от нее отстал, подумал он. Она не захочет его видеть после того, как потеряла над собой контроль. Женщины вроде Шантел проливают слезы, когда их никто не видит. И даже если она захочет найти себе утешителя, он, Квин, будет последним человеком, к которому она обратится.