— Нет, это для тебя, — запротестовал я.

В смехе Ван Хорна я уловил иронию.

— Теперь она присосется к тебе, как пиявка, Киф. Помяни мое слово, — сказал он и, потянув за конец пледа, расправил его, укрыв наши колени. — Там осталось еще два, и она может прекрасно устроиться. Однако я не буду возражать, если тебе захочется погреться под ее пледом.

Думаю, ему очень хотелось задеть мое самолюбие. Но я не стал поддаваться на провокацию и, повернувшись к Виктории, сказал ей:

— Укройся хорошенько и усни. На рассвете тронемся в путь.

Ван Хорн включил освещение приборной доски, отыскал бутылку текилы, которую прихватил с собой из бара, и откупорил ее. Сделав большой глоток, он вздохнул:

— Одному Богу известно, как эта дрянь действует на печень, но только она поможет мне пережить эту ночь. Тебе бы тоже стоило хлебнуть.

Я набрал полный рот текилы и, задержав дыхание, сделал глоток. Алкоголь обжег мне внутренности, и я поспешно вернул бутылку священнику.

— Думаю, старый Тачо сам изготовил ее где-нибудь в задней комнате.

— Охотно верю. В этой проклятой стране готов поверить во что угодно, — сказал Ван Хорн и поежился. — Боже, если можно было бы повернуть время вспять.

— Что-нибудь изменилось бы?

Я услышал, как горлышко бутылки звякнуло о его зубы. Затем раздалось продолжительное бульканье. Наконец, вздохнув, он произнес:

— Да нет. Но эта долгая зловещая ночь у порога в неизвестность, Киф. А мы оба так далеко от дома. Такова наша реальность.

— А какая она?

— Это очень старый вопрос, — смеясь, произнес он. — Поверишь ли, Киф, если скажу, что я четыре года провел в духовной семинарии? И что меня действительно учили богословию?

— Сегодня утром в Бонито вы уже достаточно убедительно это доказали, проводив обреченных в последний путь.

Похоже, этой фразой я разбередил ему старые раны.

Он резко повернулся ко мне:

— Им предстояло умереть, Киф. У них оставались считанные минуты. Они легче приняли смерть, зная, что рядом священник. И не важно, где они теперь.

— Так вы полагаете, что они сейчас в более счастливом месте?

Это был глупый и неуместный для данной ситуации вопрос, на который я получил от священника заслуженный ответ:

— Не умничай, мальчишка.

— Хорошо, не буду. Прошу прощения.

Он сделал еще один глоток из бутылки и протянул ее мне.

— Что вы делаете, когда на вас нет сутаны? — спросил я.

— Скажем, занимаюсь банковскими делами, — ответил он и громко рассмеялся.

Несмотря на большое количество выпитой текилы, его голос звучал удивительно трезво.

— Да, мне нравится этим заниматься. Ты знаешь, когда-то я жил в маленьком городке штата Арканзас. Так вот, там для ношения огнестрельного оружия местной полиции требовалось представить веские доводы, зачем оно вдруг вам потребовалось.

— И что вы им сказали?

— Я сказал, что мне часто приходится перевозить большие суммы денег. Правда, я не уточнил чьих.

— Понятно. Вы — грабитель.

— Да, граблю банки, если угодно. Но поверь, тебе с этим лучше смириться.

— Вот почему вы колесите по всей Мексике, изображая из себя благочестивого священнослужителя?

— Совершенно верно. Пару дней назад в маленьком техасском городке под названием Браунсвилл я в одиночку взял «Нэшнл бэнк». Удивительно, но все почему-то слепо верят священникам и монахиням. За полчаса до закрытия я постучал в дверь, и охранники банка не колеблясь открыли мне.