Контр-адмирал недоверчиво окатил его взглядом с ног до головы и проворчал:

– Ну-ну, посмотрим, как оно со службой сладится…

Вилла «Центурион»

Да, войну Умберто завершал командиром подразделения морских диверсантов-подводников «Десятой флотилии MAС» под командованием самого Валерио Боргезе. Однако начиналась его флотская карьера все же в составе команды «Джулио Чезаре», где он, тогда еще молодой лейтенант, командовал аварийно-водолазной службой.

Вроде бы и находиться в составе команды «Чезаре» ему довелось недолго; и ничего такого особенного с его участием на корабле не происходило. Но, как бы потом ни складывалась его судьба, он всегда гордился, что некогда принадлежал к «морским дьяволам Цезаря», как называли себя моряки линкора, и что первое боевое крещение принимал на борту этого гиганта. Со временем этот же термин – «морские дьяволы» – Умберто внедрил и в школе морских диверсантов.

Вспомнив об этом, Сантароне тут же машинально повторил:

– …Кто бы мог предположить, что кораблю этому не суждено будет не погибнуть в бою, не стать учебной плавучей базой морской академии, как это планировалось в конце войны, а что его низведут до статуса некоего заложника военно-политического торга? Именно поэтому линкор и напоминает мне сейчас легионера, обреченного на децимацию.

Они проследили за тем, как надстройка корабля медленно заходит за растерзанную ветрами прибрежную скалу и растворяется в предвечернем мареве. Пронизывающе холодный, влажный ветер, который резким порывом ударил им в спины, мог зарождаться только на материке, на теперь уже заснеженном высокогорье Калабрийских Апеннин. Мужчины поежились, подняли воротники утепленных армейских плащей и тоскливо, как способны смотреть на море лишь окончательно списанные на берег моряки, устремили свои взоры в сторону выхода из бухты.

– Все мы теперь подлежим децимации, корвет, – возобновил прерванный разговор оберштурмбаннфюрер СС фон Шмидт, всегда именовавший Сантароне только так – «корвет», опуская вторую часть его чина «капитан». – Через которую рано или поздно обязан будет пройти каждый из нас, солдат последней великой войны.

– Если согласиться с той мыслью, что в роли опозорившегося легиона выступает весь итальянский народ, – обронил Умберто, направляясь к видневшейся чуть выше, на краю кремнистого плато, вилле, с очень удачно, по теме, «подобранным» названием – «Центурион». – Впрочем, германский народ выступает сейчас в той же роли.

– Ни щадить, ни тем более уважать побежденных в этом мире не принято, – развел руками барон, пропуская корвет-капитана мимо себя, на широкую, брусчаткой выложенную дорожку, неспешно петлявшую по склону горы. – И не нами это заведено.

– Речь идет не о пощаде. Важно, чтобы это поражение стало уроком и для наших штабистов, и для будущих фюреров.

– И для «будущих фюреров»? – поползли вверх брови фон Шмидта.

– Ибо создается впечатление, что трагедия Второй мировой так ничему и не научила их.

– Но вы все же произнесли это: «Для будущих фюреров»…

– Произнес. И что? – с вызовом поинтересовался корвет-капитан.

– Да, в общем-то ничего особенного. Если не иметь в виду, что со времени окончания войны мне впервые пришлось услышать подобное пожелание. Даже офицеры СС не решаются предполагать, что в будущем в рейхе или, скажем, в Италии, может появиться новый фюрер.

– А почему бы и не предположить нечто подобное? Кто нам может запретить?

– Принято считать, что «эра фюреров» завершилась и что в будущем нас ждет или монархия, или… буржуазная демократия.