Клим невольно напрягся, услышав это слово, и стал прислушиваться еще более жадно.

– У тебя же был свой.

– Пока ты валялся на испанском песочке, мы его похоронили.

– А-а…

– Вот тебе и «а-а»! Теперь главное, чтобы моего пацана признали невменяемым, ты понял?

– Да я-то понял…

– Я не собираюсь его на десять лет в тюрьму отправлять! А уж из больнички мы его хоть как вытащим…

– Ну и где я возьму врача?

– Ну малыш! – ласково протянул озабоченный отец. – Мне ли тебя учить? Ты же без мыла умеешь… Вот этот парень к тебе пришел… Ты говорил он – врач?

Иван быстро предупредил:

– Но я не знаю, какая у него специальность. Может, он и не психиатр, с чего ты взял?

– Так вот и узнай! За чем дело стало? Мы ему как следует заплатим, так и объясни. А ему это не помешает, у него уж больно видок задрипанный.

Уши у Клима вспыхнули с новым накалом. Зина вдруг повернулась и прижала к его щеке прохладную ладонь. Но и на этот раз Климу не удалось поймать ее.

– Чем этот докторишка занимается?

– Вроде бы работает с беглыми подростками… Но я точно не знаю!

– Так это уже близко… Мой пацан недалеко ушел, вот пусть он с ним и поработает! А ты уж постарайся, Иванушка. Или мы…

– Я поговорю с ним, – торопливо пообещал Иван. – Но ведь он может и отказаться.

– А ты поговори так, чтобы не отказался! Ты кто? Артист, сам сказал. Вот и сыграй, как этот ваш учил… Кто? Станиславский? Выдави у него слезу. Или нащупай слабину. У каждого слабинка имеется. Вон Зинку свою подсунь…

– Нет! – крикнул Иван так, что возглас со звоном ударился о потолок.

– Чего орешь-то? Нет так нет… Действуй как хочешь, твое дело. Главное, чтоб результат был. Давай, отрабатывай диплом фестиваля… Да ты не обижайся, я ж тебя люблю вообще-то, черта крашеного! А то, что прикрикнул маленько, так нервы сдают с такой жизнью, сам понимаешь…

Переждав пару минут тишины, Зина, не глядя на него, с досадой проговорила:

– Не нужно было вам этого слышать!

В душе согласившись, Клим пробормотал:

– Вы тоже слышали…

– Я! – она жестко усмехнулась. – Я и не такое слышала… Нет, не так! Я этого не слышу! Я стараюсь не слышать всего этого!

На этот раз Клим смело поймал ее руку, метавшуюся перед его лицом, и опять вспомнил сравнение с птицей.

«У аистов широкий размах крыльев», – почему-то подумалось ему.

Но он не успел как следует и ощутить эту быструю руку, как Зина выдернула ее и с поразившей его злобой крикнула прямо в лицо:

– Не трогайте меня!

– Почему? – вырвалось у Клима. Свой голос услышался ему как бы со стороны – потерянный и несчастный, хотя ничего особенного с ним пока не приключилось.

Она так же внезапно перешла на шепот:

– Потому что я – актриса. Хоть и самодеятельная… Я знаю, что принято о нас думать. Что думают обо мне все эти сволочи… Вы же сами слышали!

– Я так не думаю, – удивленно ответил Клим. В его недолгих мыслях об этой женщине и в самом деле не было ничего грязного.

Сразу поверив ему и смягчившись, Зина виновато заморгала и по-девчоночьи спрятала лицо за кончиком косы, которую все время теребила:

– Правда? Ну, извините, что я так… Я, наверное, слегка одичала среди этих… Хоть и стараюсь даже не разговаривать с ними.

– Зачем же вы среди них? – спросил Клим и сразу понял, что задать такой вопрос куда легче, чем ответить на него.

Зина печально отозвалась:

– Потому что мой муж среди них.