Байрон нырнул под воду, и когда его голова вынырнула обратно на поверхность, он,  казалось, ко всему наглотался соленой морской воды.

― Ты в порядке? ― спросил Кроуфорд.

Байрон кивнул и откинул голову назад. Теперь он загребал воду и руками, и больше не просил Кроуфорда вернуть бокал. ― В порядке, ― кратко ответил Байрон. ― Я просто… в последнее время мне лучше думается, если вокруг соленая вода; а еще лучше, если я в нее погружен.

― Думаю, она защищает тебя от влияния нефелимов, ― сказал ему Кроуфорд. ― Единственными мгновениями, когда я на самом деле хотел вырваться из сетей нефелима, когда был инфицирован, были моменты, когда я оказывался под водой. Ты напоминаешь Ноя, что так и не спасся, взобравшись на гору. Он пристально посмотрел на Байрона, который теперь тяжело дышал. ― Кажется, ты в последнее время слишком много плаваешь. Что, меры предосторожности Карбонариев начинают подводить?

― Не… ― начал было сердито Байрон; затем покачал головой. ― Что ж, полагаю, ты имеешь право спрашивать. Он подплыл к лодке, забросил руку на планшир и позволил  руками и ногам расслабиться. Лодка накренилась под его весом, и Кроуфорд вынужден был подхватить бутылку, чтобы уберечь ее от падения.

― Да, ― сказал Байрон, ― принятые мною меры предосторожности, кажется, не годятся в качестве постоянного решения. Дьявол, я словно алкаш, который продолжает твердить себе, что можно каким-то образом оставаться в этой алкогольной западне и тем не менее вести нормальную жизнь. Я думал, что смогу удерживать ее ― называй ее, как хочешь, Лорд Грэй де Рутин, Маргарита Когни ― Это ― припёртой к стене; так, чтобы я мог по прежнему писать, но в тоже время был свободен выходить на солнце, и что Тереза и оставшиеся у меня дети будут при этом в безопасности. Но в последнее время днем я начал становиться слабее, и все меньше способен сосредоточиться. К тому же в последние месяцы у меня жар, который совсем не проходит. Так что я хочу сделать это, провести этот экзорцизм, пока у меня все еще достает сил ― душевных и физических.

Кроуфорд подумал о собственных физических и душевных силах. А Тито отправится с нами, или может быть Трелони?

― Нет. Байрон закинул на планшир вторую руку и тяжело втащил себя в лодку. Его плечи были теперь еще более красными, чем когда Кроуфорд впервые обратил на это внимание, и начали покрываться волдырями. ― Нет, Тито не притронется к работе подобного рода после той ночи в Венеции, когда колонна Грайи поднялась из воды, а Трелони, Трелони не поверит нам, если мы расскажем ему, кем на самом деле был его обожаемый Шелли.

Байрон взялся за весла и устало подогнал лодку к веревочной лестнице, чтобы Тито мог спуститься вниз и доставить их на берег. ― Только мы с тобой ― и Джозефина.

― Да поможет нам бог, ― тихо сказал Кроуфорд.

― Если он есть, ― усмехнулся Байрон. Не забывай о неисчислимом множестве ужасных  вещей, которые уже случились.

К четырем часам огонь улегся достаточно, чтобы они могли приблизиться к печи не боясь обгореть. Грудная клетка и тазовые кости остались лежать неровными углями, но сердце, хотя и почерневшее, было все еще целым. Лишь бегло брошенный на него взгляд заставил Кроуфорда опять почувствовать головокружение, и он сел прямо на горячий песок.

Байрон глубоко вдохнул. ― Тре, ― сказал он, ― ты не мог бы достать для меня сердце?

Трелони решительно покачал головой. ― Я уже пытался достать тебе череп. А сердце просил Хант.

Байрон озабочено посмотрел на сидящего внизу Кроуфорда. ― Это нелепо, ― сказал он Трелони. ― Я знал Шелли дольше, чем любой из вас! Вы оба гости в моем доме! Я требую чтобы…

Он остановился и посмотрел на Ханта и Трелони.