Шелли закончил вытирать кровь, аккуратно сложил платок и убрал его обратно в карман. Его, очевидно, ничуть не беспокоило, что кто-нибудь увидит, как он дрожит, но его глаза, когда он встретил пристальный взгляд Байрона, были спокойными. ― Оно хотело то того же, чего хотят туристы в Женеве всякий раз, когда указывают на меня друг другу. Увидеть что-то, не соответствующее общепринятым нормам, неправильное, порочное. Он поднял руку, призывая Байрона помолчать. ― Что же до того, что это было ― ты можешь называть это существо ламия. Где же ее встретить, как не на озере Леман?

Байрон отстранился, раздумывая над сказанным. ― Я никогда не задумывался о названии этого озера. Леман, любовница. Он неуверенно рассмеялся. ― Ты, похоже, привел ее в ярость.

Шелли тоже расслабился и склонился над бортом. ― Это было не озеро ― озеро просто так назвали за его ласковый характер. Черт возьми, я бы сказал, озеро скорее друг.

Человек у румпеля заложил  галс, ловя в паруса прибрежный бриз, и замок Шильон развернулся, оставшись позади по левому борту. Винные фужеры разбились, когда безумное облако налетело на лодку, так что Байрон поднял бутылку, вытащил пробку зубами и глотнул прямо из горла. Он передал бутылку Шелли, а затем спросил: ― Если дерево самый худший проводник, почему это сработало? Ты сказал…

Шелли отхлебнул из бутылки и вытер рот рукавом. ― Я думаю, это… своего рода электрическая крайность. Эти существа как прудовая рыба ― боятся как быстрого течения, так и заболачивания. Он криво усмехнулся и сделал еще глоток. ― Серебряные пули и деревянные колья, верно?

― Боже правый, о чем мы здесь говорим? Звучит словно вампиры и оборотни.

Шелли пожал плечами. ― Это… не совсем так, хотя совпадение не случайно. Как бы там ни было, серебро лучший проводник, а дерево почти самый худший. Серебро, как правило, слишком дорого для людей, которые верят в старинные придания, так что они обычно пользуются железными кольями. Они называют эти колья Eisener brechen ― это очень старое понятие, означающее что-то вроде «железный пролом», «железная брешь» или «железное разрушение», хотя brechen может так же относиться к преломлению света или даже к нарушению супружеской верности. Очевидно, в понимании древних эти вещи были в некотором смысле синонимами ― странная мысль, а?  В действительности, четыре дня назад в твоем доме, я требовал eisener breche. Полидори же ― идиот, решил, я сказал «глаза на ее груди». Шелли захохотал. ― Когда я пришел в себя, мне ничего не оставалось, кроме как согласится с его глупым толкованием. Мэри, наверное, решила, что я сошел с ума, но это было лучше, чем позволить ей узнать, что я сказал на самом деле.

― Зачем он тебе понадобился той ночью? Это существо что, было там, за моим окном?

― Это, или весьма на него похожее. 

Байрон хотел было что-то сказать, но остановился, уставившись за спину. Бурлящая темная волна неслась с севера прямо на них. ― Парус, desserrez la voile! ― крикнул он морякам; затем, ― Держись за что-нибудь, ― бросил он Шелли сквозь сжатые зубы.

Ветер словно лавина обрушился на лодку, раздирая парус и накренив лодку вправо так, что мачта почти легла. Вода сплошным потоком хлынула через планшир, яростно обрушиваясь на скамьи и румпель. В течение несколько секунд казалось, что лодка неизбежно перевернется ― пронзительно воющий ветер отрывал хватающиеся за обшивку руки и бросал в лицо острые соленые брызги ― затем неохотно, сопротивляясь, словно корни вырываемого из земли дерева, мачта пошла обратно, и полузатопленная лодка тяжело повернулась на беспокойных волнах. Один из моряков подергал туда-сюда румпель, но тот лишь свободно болтался в своем гнезде; руль был сломан.