– Это уже по-другому, не так ли?

Ли откинулась со вздохом удовольствия. На ней было очень простое черное шерстяное платье, которое украшало роскошное ожерелье из точеной бирюзы и пара таких же браслетов. Оценивая их стоимость, Поль решил, что Бен, должно быть, оставил ей даже больше, чем он предполагал. Он вспомнил девочку, которую его мать добродушно называла «маленький подкидыш Хенни». Но она никогда не выглядела как подкидыш, да и не вела себя так.

– Что будем пить? – спросил он, когда к ним подошел стюард. – Дамский дайкири, или ты рискнешь взять мартини?

– Ни то, ни другое. Я бы хотела аперитив. Кампари и содовую.

Поль поднял брови:

– Хочешь быть европейкой?

– Почему нет? Это европейский пароход, и я плыву в Европу.

– Что заставило тебя отправиться в это время года?

– Покупка. Я не хожу на большие показы в сезон. У меня есть маленькие кутюрье, которые выполняют заказы некоторых моих клиентов. Видишь ли, мой бизнес очень личный. Мои заказчицы не хотят копии больших модельеров, исполненные на Седьмой авеню. Поэтому я делаю все индивидуально, и за это платят. Мои дела идут, как всегда, хорошо!

– Даже в Депрессию?

– Ну, всегда есть люди, которые настолько богаты, что и Депрессия им не страшна. Ты должен бы это знать, – усмехнулась Ли. – А те, кто не настолько богат, все равно покупают хорошие вещи, потому что это реклама для их мужей. Кроме того, лучший способ заработать деньги – это прежде всего показать, что они у тебя есть. Хенк считает, что я отвратительно фривольно говорю о деньгах. Ему кажется, что это ужасно: думать о линии талии или длине юбки, когда есть люди, не имеющие теплого пальто.

– Он совсем как Дэн и Хенни.

– Он всегда был таким, разве не так? Он противоречив, мой сын. Его друзья и его убеждения либеральны, но его мораль – мораль среднего класса, почти пуританская.

– Он начинает жить своей собственной жизнью, – заметил Поль. – Так и должно быть. Но мне не хватает тех лет, когда он нуждался во мне.

– Он обожает тебя, Поль.

В первые безумные дни после смерти Бена мальчик был сам не свой. Спокойствие пришло к нему после того, как он осудил деньги. Его мучило, что ему не надо думать о деньгах, что он может остаться в частной школе, когда многим пришлось уйти из нее, что он мог поступить в Йель, не подавая на стипендию и не ожидая помощи. «Если бы он мог, он взял бы на себя страдания всего мира», – подумал как-то Поль.

– Он будет прекрасным врачом, – сказал он. – Ты будешь гордиться им.

– Впервые я жалею, что не захотела больше иметь детей. Девочка должна быть таким утешением.

– Наверное.

Поль поворачивал свой стакан, разглядывая розовую жидкость.

– Ты задумался. Наверное, я кажусь тебе очень легкомысленной, когда еду за границу покупать то, что Хенни называет безделушками. Ты как Хенни и Хенк или как я?

Она наклонилась вперед и устремила на него свои яркие дерзкие глаза.

– Я бы сказал, что я где-то посередине. Мне кажется, надо делать, что можешь, для других, но не грех и самому получать удовольствие.

Ее глаза стали серьезными.

– Хенни сказала мне о цели твоей поездки.

Поль невольно потрогал нагрудный карман с банковскими счетами для его миссии в Лондоне или Германии. Он не посмел оставить его в запертом чемодане.

– Это будет всего лишь попытка с моей стороны, – сказал он. – Бог знает, чем все кончится.

– Неужели положение действительно так ужасно?

– Думаю, да.