– Хенни у меня дома. Ли не позволила ей оставаться одной в квартире.

Бен был уже на полпути к двери.

– Я позвоню вам. Как только узнаю что-нибудь. Если узнаю.

Поль перечитал «Таймс» и «Уолл-стрит джорнэл» – голова раскалывалась от праздного ожидания. Оставшись один в библиотеке, он слышал звуки жизни большого дома: в столовой, где женщины весь день пили чай, когда вернулся из школы Хенк с двумя приятелями. Их звонкие голоса радостно звучали, когда они возились на лестнице. Он рассеянно осматривал комнату: рояль, светлые шелковые портьеры, позолоченные часы на камине, восточный ковер приглушенных красноватых тонов – все приобретено на деньги Дэна, когда он готовил дом в подарок сыну.

А сейчас он сидит в тюрьме. Странное происшествие среди многого другого странного в этом странном мире.

Ли продолжала украшать дом. Она начала собирать произведения искусства, советуясь с Полем по поводу своих приобретений. Она сама зарабатывает много денег. Расширила свой магазин, который часто упоминается в журналах «Вог» и «Харперс Базар». Бен тоже делал деньги, поднимаясь с быстротой, удивительной для молодого юриста, не имеющего родственных связей. Этот просторный офис… и у Ли новые драгоценности…

Поль понимал в них толк: небольшое изумрудное кольцо, великолепный жемчуг с бриллиантовой застежкой… Впрочем, это не его дело.

В волнении он встал и прошел в столовую. Ли, Эмили, Мариан, Мэг и мать Поля собрались вокруг Хенни, которая молча сидела со сжатыми на коленях руками. Лицо ее посерело.

– Мы пытаемся уговорить ее что-нибудь съесть, – сказала Мариан. – Она целый день ничего не ела.

Женщины заговорили все сразу:

– У нее еще жар, лучше не есть. Ей следует лечь. Иди наверх и приляг, Хенни. Мы позовем тебя, как только что-нибудь станет известно.

Но Хенни только покачала головой и вздохнула.

«Не знаю, что нам придется делать с ней», – подумал Поль, предполагая возможные последствия происходящего. Дэн может получить очень суровый приговор, и как тогда заботиться о Хенни? И как всегда в такие моменты, он почувствовал крепость родственных уз, связывавших его с его близкими, нечто такое, что, он знал, часто замечалось посторонними, потому что, к сожалению, было редкостью в настоящее время. Он не знал, почему в нем так сильно это чувство; в его собственных родителях оно не было таким.

Вошел понурый Элфи:

– Я опять звонил к Бену в офис. Он еще не возвращался.

Все промолчали, и Элфи пошел за Полем в холл.

– Дэн и его социалистические взгляды, – ворчал Элфи. – Но я должен отметить, что он всегда искренне верил во все это.

– Он не политический социалист, – возразил Поль, склонный к абсолютной точности. – Он никогда не принимал участия в политике.

– Все равно, – ворчливо ответил Элфи. – Вся эта возня с красной опасностью пройдет. А что это даст, если сломаешь себе шею? И я вот что должен сказать: Маргарите нечего здесь делать. Ей следует вернуться в колледж, но я не могу давить на нее.

– Мэг – взрослый человек. Она сама все решает, Элфи.

– О, я знаю, знаю. Конечно, я понимаю, что она с детских лет была привязана к Хенни. Знаешь, мне кажется, что во многом Мэг больше похожа на тетю Хенни, чем на свою мать.

День кончался. Женщины, устав от бесконечных чаепитий, перешли в библиотеку. Газеты Поля разобрали по листам, и разговоры затихли – темы были исчерпаны. Кто-то включил свет, и это напоминание, что день прошел, а известий никаких не принес, угнетало.

Хенк с друзьями промчался вниз по лестнице. Проводив их, мальчик вернулся. Его появление вызвало некоторое оживление.