Поль был достаточно высок, чтобы видеть над головами людей. Поэтому он понял раньше Йахима, куда их несет. В конце улицы стояла шеренга полицейских с ружьями наготове.

– Бог мой! – услышал он свой крик и попытался оттолкнуть Йахима к зданию. Но было поздно.

Затрещали выстрелы. Люди, незнакомые с войной, ожидали громоподобной канонады, но звуки были как от хлопушек. Поль прижался к земле, надеясь спрятаться за каменной стеной здания. На секунду его сердце остановилось при мысли, что он может умереть на этой улице, в чужом городе, ни за что ни про что.

Потом он увидел, как упал один, второй; потом упал полицейский, часть людей обратились в бегство. Опять защелкали выстрелы. Упали еще люди. Кто-то остановился за ними. Но никто не пытался поднять упавших.

Пронзительный свист летящей пули, рикошет – упал Йахим. Он упал как-то странно: просто сполз и привалился к стене. Сердце Поля сжалось от ужаса. Он встал на колени, пристально вглядываясь в лицо Йахима, и стал искать платок. Платок Йахима в кармане пиджака был весь в крови, у самого Поля его не оказалось. Тогда он сбросил пиджак и оторвал рукав от рубашки, чтобы хоть как-то перевязать Йахима. В голове сидела одна мысль: «Он мертв, я не знаю, что делаю».

Стрельба прекратилась. Теперь стали слышны слабые крики раненых и звук поспешного бегства уцелевших. Никто даже не остановился около двух мужчин на тротуаре.

Поль осматривал улицу. В дальнем конце было какое-то движение: там поспешно уносили раненых их товарищи. Но здесь, где лежал Йахим, после паники наступила неожиданная, почти неестественная тишина. Окна и двери были закрыты. Поль попытался подумать спокойно.

Поднять его и попытаться унести? Но куда? Оставить и поискать кого-нибудь? Йахима вырвало. Веки у него задрожали, он открыл глаза, и его стошнило. Потом он откинулся назад. Через минуту или две он криво улыбнулся Полю:

– Не умер! Ты подумал, что я мертв.

Поль почувствовал слезы на глазах.

– Поверхностное ранение. Вот что это, – прошептал он. Однако как он может быть в этом уверен? Это все-таки ранение в голову.

– Доктор… друг… через две улицы… я ужасно слаб, – бормотал Йахим.

– Я помогу тебе. Можешь ты вообще идти? Обопрись на меня.

– Подожди. У меня кружится голова…

– Мы не можем слишком долго ждать. Я потащу тебя.

Поль вдруг вспомнил: однажды ночью он пробирался по нейтральной земле с раненым на спине и обнаружил, когда наконец добрался до траншеи, что тащил мертвого. Это произошло пять лет назад. И сейчас он опять как бы возвращался в тот кошмар.

– Обопрись на меня. Мы пойдем потихоньку. Так они шли, еле передвигая ноги, поминутно останавливаясь и отдыхая, через призрачный город.

Доктор Илзе Хершфельд, маленькая женщина лет тридцати, вела себя так, словно и не было ничего необычного в появлении у дверей ее кабинета двух растрепанных господ, – один еле стоял на ногах с окровавленной головой, другой, поддерживая его, задыхаясь, рассказывал их историю. Хрупкая, она сразу приняла на себя половину веса Йахима, и вместе они довели его до кушетки.

Сбросив с себя груз ответственности, Поль сидел в углу, пока доктор занималась раненым. Она действовала быстро и тоже молчала – молчание давало Полю ощущение покоя. Он наблюдал, как ее тонкие пальцы – должно быть, прохладные на ощупь – исследовали и прочищали рану. Отчетливо и успокаивающе тикали часы. Он почувствовал, что сердце перестало бешено биться и начали возвращаться силы в дрожащие руки и ноги.