— Логика мне понятна, — оживился Мешок. — Другое дело, что цифра обратно немаленькая.

— Согласна. Но, как ты и предлагал, в первую очередь я решила проверить звонки, которые имели место накануне и непосредственно в интересующие нас дни. Остальные тоже ждут своего часа, но эти я посмотрела в первую очередь.

— И что же?

— Самый интересный, на мой взгляд, звонок имел место в день гибели Ивана Демидовича. Если ты помнишь, в тот день дежурила Северова. Более того: мы как раз готовили операцию по захвату мстителя Маркелова, поэтому практически весь народ чалился в полях и в конторе не появлялся.

— Было дело.

— Звонок с нашего служебного телефона был сделан на трубку с прямым номером… Вот с этим… — Ольга протянула Андрею листок. — Ни до, ни после на эту трубку из нашей конторы не звонили. Логично предположить, что это некий неизвестный нам контакт Северовой. И самое главное — звонок был сделан в 16:54, то есть уже после того, как Иван Демидович был передан «транспортным операм».

Мешок, явно заинтересованный, подался вперед:

— Очень интересно. Надо срочно обращаться к Певзнеру!

— Я только что от него. К сожалению, сегодня в УОТМ ведутся плановые работы по профилактике серверов, поэтому Гена сможет пробить телефон только завтра. Но я попросила его по результатам сразу отзвониться тебе или мне.

— Олька! — расцвел Андрей. — Ты — не человек!

— А кто же?

— Ты — четыре пуда чистого золота!

— Мешечко! Ты что, издеваешься? — возмущенно вспыхнула Прилепина. — К твоему сведению, я вешу всего пятьдесят четыре килограмма!..

…Пока в кабинете замов плелись нити заговора, в оперской народ хлопотал и сюсюкал над крестником и сыном полка.

— …Не понял? А зубы где? — отчего-то разочарованно протянул Лоскутков.

— Николай, да ты что?! Какие зубы, нам только четвертый месяц пошел!

— А может, он у вас того — акселерат.

— Не слушай глупости, Санечка, маленький, — залопотала над младенцем Северова. — Дядя Коля у нас немножечко того, дегенерат.

— Да ладно вам, — обиделся молодой. — Подумаешь, и спросить нельзя!

Дверь распахнулась, и в оперскую с шумом ввалились два рейнджера: Холин и Шевченко. Первый тащил автомат и каски, второй — охапку бронежилетов. Стажер тут же охладел к пускающему пузыри детенышу и уставился на внесенное великолепие с нескрываемым восторгом.

— Ой, ребята! А вы это куда собрались при полной амуниции?

— Лучше не спрашивай, Анюта. Задание сверхответственное и сверхсекретное.

— Может быть, нас даже наградят, — серьезно поддержал приятеля Холин. — Посмертно.

— Вы это что, взаправду? — испугалась доверчивая Анечка.

— Ой, да слушай ты их больше, пустозвонов!

— Натали! Я попросил бы понапрасну не наклеивать ярлыков. Давай лучше обнимемся на всякий случай. А ну как не судьба более свидеться?

— Тьфу на тебя! — отмахнулась Северова, продолжая щебетать и носиться с крестником.

— Вот так: стоит женщине на пару недель уйти в отпуск, как она тут же забывает об основном своем предназначении.

— Это о каком же?

— Мужчина должен воспитываться для войны, а женщина — для отдохновения воина. Всё остальное есть глупость. Кто сказал — не помню.