— Это приказ?

— Нет. Всего лишь дружеская просьба.

— Тогда не поеду. Я уже сказала: мне не нравится эта затея.

Андрей нахмурился:

— Хорошо. Если тебе так проще, будем считать, что это приказ.

— А что, Андрей Иванович, с начальником подразделения эту тему вы уже согласовали?

— Ох и язва ты, Олька!

— Главное, чтоб не сибирская, — донеслось из «прекрасного весеннего сада». — Остальные лечатся!..

Санкт-Петербург,

Южное кладбище,

30 августа 2009 года,

воскресенье, 13:42 мск

«Вот так и живем: завтра — день рождения, послезавтра — похороны».

Южное кладбище — жуткое кладбище. Представьте себе триста га чистого поля, на которых уместилось под пять миллионов захоронений. Второй Петербург! При этом если у центрального входа еще живет какая-то дающая тень растительность, то метров через сто-двести начинается настоящая пустыня, где теснятся и громоздятся, налезая одна на другую, могилы-могилы-могилы… И, словно бы в насмешку, магистральные аллейки-дорожки, петляющие между ними, носят романтические названия — березовая, ореховая, вишневая…

Вот уж воистину — парк. Не культуры, но вечного отдыха…

…Временно превращенная в катафалк «маршрутка» стояла неподалеку от свежевырытой могилы в далеко не самом престижном, но и не совсем «отстойном» участке кладбища. Трое «гоблинов», на долю которых выпала миссия забрать гроб с Демидычем из морга, мрачно курили в сторонке, дожидаясь приезда остальных участников скорбной церемонии.

— Плохая примета — покойника на служебной машине перевозить, — ворчливо заметил Афанасьев.

— Преподобный Иоанн Кронштадтский говорил: «Не верьте в глупые приметы, не будьте суеверными, и приметы не будут сбываться».

— А мне, Женя, твой Кронштадтский не указ. Сейчас вон модно иконки-образа на приборную панель лепить. И что, многих это спасало от ДТП?

— А что, Сергеич, ты небось и черных кошек, и баб с пустыми ведрами по параллельным улицам объезжаешь? — усмехнулся Холин.

— Если есть такая возможность — обязательно.

— Чем бензин казенный жечь, ты бы их лучше давил.

— Кого? Баб или кошек?

— И тех и других.

— Очень остроумно, — проворчал Афанасьев. — Гришк, ты бы, чем зубоскалить, лучше бы Мешка набрал. Узнай, где их черти носят? Выходной день: Пулковское свободно, Волхонка пустая. Мы с севера за тридцать минут долетели, а они из центра больше часа добраться не могут.

— Да звонил я ему, минут десять как.

— И чего?

— На подходе. Говорит, Анечка с батюшкой долго провозились — им из Парголово никак не выбраться было. На Выборгском-то снова ремонт затеяли! Я с них просто фигею, Сергеич! Каждый год асфальт перекладывают!

— А то ты не знаешь на чью дачу та трасса ведет?!

— Знаю. Что не на мою, — буркнул Холин. — Слышь, Сергеич, я вот что подумал: раз уж всё одно к одному, может, попросить вашего отца Михаила, чтобы он заодно и «пепелац» освятил? Сам-то я не шибко верю во всю эту музыку, но с другой стороны — хуже от того всяко не станет. Или попам на ментовские машины западло святую воду тратить?

— Нет, Гриша, им, как ты выражаешься, «не западло», — со знанием дела вмешался в разговор Крутов. — К примеру, у нас в ОВО весь автопарк еще в 2006-м освятили. Дабы… — Женя напрягся и процитировал по памяти: — «Ангел небесный хранил колесницы и людей, находящихся в них, от бед и аварий, от несчастий и огорчений».