— Она еще спрашивает! Да я, как в девять утра позавтракал, так с тех пор во рту…

— Понятно-понятно. Маковой героинки не было, — перебил-затараторил Джамалов. — Где ж тебя всё это время носило, мил-человек? Мы тут, понимаешь, ему названиваем-названиваем, а он всё недоступен и недоступен.

— Да я по заданию Андрея в область мотался: надо было кое-какие документы срочно отвезти, — уклончиво ответил Афанасьев, памятуя о просьбе держать язык за зубами. — Кстати, а сам-то он где? Не проявлялся?

— Минут двадцать назад отзвонился, поздравил и сказал, что приехать не сможет. Какие-то у него там срочные дела, — грустно вздохнула Анечка. — И Ольги Николаевны почему-то нет.

— А ее сегодня быть и не должно, — прокомментировал Борис Сергеевич, напустив на себя полнейшее равнодушие. — Прилепина сейчас в Мурманске, в командировке. И пробудет там еще несколько дней, как минимум.

Зная из классической литературы, что наиболее убедительна та ложь, которая произносится в глаза, Афанасьев отвечал, уставившись на Анечку в упор. Так что он физически не мог видеть с каким настороженным интересом в этот момент за ним наблюдали двое — Женя и Наташа.

— Ну вот, еще и Ольги не будет! — окончательно расстроилась Анечка, и в этой своей эмоции она была абсолютно искренна. Чего не скажешь сейчас о Наташе Северовой, которой отсутствие в курилке Ольги, безусловно, было по одному ударному музыкальному инструменту. Однако, уловив фальшь в интонации Бориса Сергеевича и сопоставив ее с некоторыми событиями сегодняшнего утра, разведанными через доверчивого Лоскуткова, она решила осторожно прощупать почву:

— Видать, серьезная делюга: целую машину гонять — бумажки отвезти. И это в эпоху развитого факса и интернета.

— Еще и в такую даль, судя по тому, что в город сумел вернуться только вечером, — неожиданно поддержал ее Крутов, впрочем исходивший в данном случае из собственных резонов.

— Да не в «дали» дело! — раздосадованно взялся отбиваться водитель. — Ежели по гамбургскому счету-то, там всего километров сорок езды. Просто сломался я на обратном пути, передняя шаровая накрылась.

— Хреново дело, — прислушавшись к их разговору, авторитетно рассудил Вучетич. — Сам справился, Сергеич?

— Да куды там! Жахнуло одновременно по люфтам и на «яйцах», и на шаровых опорах. Пришлось «техничку» вызывать.

— М-да, эка тебя угораздило! Похоже, старичок, теряешь былую легость: после ужина — грибочки, после грибочков — блинчики…

— Какие в жопу блинчики! Ты бы видел какая там дорога! Этакой дорогой хорошо разве что ляхов польских на болота отводить.

— Это где ж такая?

— Да грунтовка, лесовозами разбитая. Та, что с трассы «Нарва» левым поворотом на Клишино забирает, — сорвалось с водительских губ еще пару минут назад столь тщательно скрываемое.

Ничего не поделаешь — слаб человек. Особенно когда ему начинает казаться, что окружающие начинают всерьез сомневаться в его профессиональном мастерстве.

— Кли-ши-но? — растягивая слоги, словно пробуя слово на вкус, произнес название Крутов. — Это, часом, не там где дача у Жмыха?

— Разве? А я и не знал, — спохватился Борис Сергеевич. Поняв, что малость накосячил, он поспешил сменить тему: — Народ! А ведь мне, помнится, кто-то штрафную обещал?

— Так ты чего, Сергеич, в самом деле будешь? — удивился виночерпий Шевченко, безропотно наполняя новый стакан.