Прилепина впервые получила возможность лицезреть начальство во всей его начальственной красе. Поначалу сдерживаясь, в какой-то момент она все-таки не смогла скрыть своего восхищения:

— Андрей, вам следует чаще приходить на службу в форме. Идет вам чрезвычайно!

— Перестаньте! Вот у вас сегодня форма — это действительно… гм… — Мешечко прикусил язык и торопливо отвел намагниченный взгляд от прилепинского декольте. — И вообще: всем мужчинам форма к лицу.

— Не скажите! — кокетливо прищурилась Ольга, у которой с самого утра, не понятно с чего, было легкомысленно-игривое настроение. — Козьма Прутков говорил: «Не всякому человеку даже гусарский мундир к лицу».

— А вот кто-то другой, не знаю кто именно, утверждал, что даже в картошке ценят не мундир, а внутреннее содержание.

— Так с этим у вас опять же всё хорошо!

— Вы меня окончательно засмущали, — буркнул Андрей, толкая тяжелую дверь центрального подъезда и пропуская Прилепину вперед.

Бдительный вертухай долго вчитывался в их удостоверения, что-то переписывал, куда-то звонил, уточняя и согласовывая. Наконец, словно бы нехотя, запустил их через вертушку и на словах снабдил подробнейшим маршрутом.

— А что за фамилию вы назвали постовому? — спросила Прилепина, когда они поднимались на третий этаж.

— Это фамилия непосредственного начальника Артемия Жановича.

— А зачем нам его начальник?

— В этом заведении исторически сложились весьма своеобразные порядки. Для того чтобы пообщаться, пускай даже и по рабочим моментам, с кем-то из сотрудников СКП, сначала необходимо поставить в известность и получить благословение его руководителя.

— Благословение, надеюсь, устное?

— Пока — да. Ну да лиха беда начало. Так, Ольга, похоже, нам сюда…

…Пока за закрытыми дверями кабинета начальника отдела с грозным названием «по расследованию преступлений экономической и коррупционной направленности» Мешечко впаривал сочиненную им легенду о жизненно важной необходимости встречи с Тимати, Ольга поджидала его в приемной.

Блондинистая секретарша, чем-то неуловимо напоминающая белокурую Жази из тех же «Неуловимых», методично и сосредоточенно, как на конвейере, штемпелевала пустые конверты и вкладывала в них «письма счастья». Они же повестки. Облаченная, согласно внутреннему дресс-коду, в ведомственный синий мундир, секретарша искоса бросала завистливые взгляды в сторону Ольги, которая, в отличие от нее, могла себе позволить более соответствующий погоде, а главное — обстановке, предполагающей превалирование особей мужского пола, наряд. Подготовленные конверты секретарша складывала в отдельную стопку высотой уже сантиметров в двадцать. Из чего можно было заключить, что следственно-прокурорская контора работает с размахом.

Неожиданно Ольгу, качнув, резко повело в сторону. Едва удержавшись в кресле, она обхватила голову руками и, согнувшись, тихонечко застонала. Белокурая Жази выронила фиолетовый штемпель и с испугом поинтересовалась:

— Девушка, вам плохо?

— Да, как-то резко поплохело. Душно у вас здесь! — простонала Ольга и для пущего эффекта закатила глаза.

Секретарша подбежала к окну, распахнула на полную массивный стеклопакет и тревожно-вопросительно посмотрела на посетительницу.

— Спа-си-бо, — прошептала та. — Если не затруднит, мне бы стаканчик воды.

— Да-да, конечно.

Секретарша метнулась в ведущую из приемной маленькую дверь, за которой, судя по всему, находилась комната для отдыха и чаепитий.