— Пап, со мной все будет в порядке… — поспешно заверила я его и устремилась следом.

— Конечно, будет, Кори, — ответил он, положил руку мне на макушку, но тут же убрал ее.

— Знаешь что, пап? — добавила я. — Я уверена, тебя ждет отличный сезон.

Он бросил на меня тяжелый взгляд:

— Спасибо, дружок.

И это все, что он мог сейчас сказать. Да, в других обстоятельствах он тоже пожелал бы мне хорошего сезона. Он внимательно осмотрел бы мою форму и щитки, мы отыскали бы удобный угол в комнате и поставили туда мою хоккейную сумку. Он забронировал бы билеты на самолет, чтобы посмотреть одну из моих игр.

Жаль, что эти времена прошли. Навсегда.

Мы проделали путь до коридора в молчании. А когда открыли дверь…

Мои грустные мысли развеялись как дым.

Перед нами стоял парень и вешал лекционную доску на стену рядом с соседней дверью. Я невольно отметила, что у него подтянутые бедра и мускулистые руки. Парень пытался вбить в стену гвоздь и одновременно удержать костыли. Один из них упал, и таинственный незнакомец тихо выругался. А потом он оглянулся, и впервые за день мне показалось, что из-за туч выглянуло солнце.

Я увидела перед собой лицо кинозвезды с горящими черными глазами, обрамленными длинными ресницами. Его волнистые черные волосы были слегка растрепаны, как будто он только что запускал в них ладони. Он был высоким и казался сильным, но не перекачанным. Его тело было — нет, не телом полузащитника, но определенно телом атлета.

Ого.

— Привет, — сказал парень, и на его щеках проступили очаровательные ямочки.

Привет, красавчик, хотелось ответить мне. Но я молчала. Прошло несколько секунд, прежде чем я поняла, что пялюсь на прекрасные губы незнакомца, замерев, как Бэмби в чаще. Надо было что-то с этим делать.

— Привет, — пропищала я с неимоверным усилием.

А отец наклонился, чтобы поднять костыль, который уронил этот красавчик.

— Это у тебя гипс, сынок?

Я посмотрела, куда показывал отец, и покраснела — ведь посмотреть на гипс значило скользнуть взглядом по телу незнакомца. Перед моим взором была прекрасная мускулистая нога. Другая нога была заключена в белый панцирь.

— Правда, красота? — Голос незнакомца прозвучал по-мужски хрипло, отчего по моему телу пробежали мурашки. — Сломана в двух местах. — Он протянул руку отцу. — Я Адам Хартли.

— Должно быть больно, мистер Хартли, — сказал отец, пожимая его руку. — Я Фрэнк Каллахан.

Адам Хартли бросил взгляд на свою ногу.

— При всем уважении, мистер Каллахан, вы просто не видели того, кому я надрал задницу!

Лицо отца стало напряженным, но Хартли тут же широко улыбнулся:

— Шучу, сэр! Не волнуйтесь, вашей дочери не придется жить рядом с дебоширом. Если честно, я просто упал.

Выражение облегчения на лице моего отца было таким искренним, что любовный морок растворился, и я засмеялась.

Прекрасный новый сосед протянул мне руку, и мне пришлось подъехать, чтобы пожать ее.

— Отлично сыграно, — сказала я. — Я Кори Каллахан.

— Приятно познакомиться, — начал он, сжав в своей большой ладони мою. Его сияющие карие глаза были прямо передо мной, и я заметила, что их зрачки обрамлены более темными кружками. Движение, с которым он наклонился пожать мне руку, заставило меня снова зардеться. Неужели здесь и правда так жарко?..

На этот раз мое оцепенение прервал пронзительный женский голос, донесшийся из комнаты моего соседа.

— Ха-а-артли-и-и-и-и! Я хочу, чтобы ты повесил фотографию, которая будет напоминать обо мне, пока я во Франции! Но не могу решить, на которую из стен…

Хартли закатил глаза.