Крот промолчал и на этот раз, бессмысленно пялясь в темноту.

- Эй-эй, братец, ты вообще-то в порядке? – забеспокоился Сиреневый.

Тут ему на плечо легла лапка Салатного.

- Бесполезно, - сказал тот. – Помнишь, он говорил, что когда умел смеяться, не умел разговаривать? Теперь он снова смеется, а нас больше не понимает.

- Вот оно что… - расстроился Сиреневый. – Обидно-то как. Лежим тут, лежим… Я так соскучился по Букашке… Хоть с Кротом поговорить…

- Ему-то так лучше, он ведь, получается, выздоровел, – напомнил Салатный.

Они грустно помолчали. Потом Салатный сказал:

- Ничего. Когда нас подарят, мы с Букашкой вообще расставаться не будем. А Крот когда-нибудь сломается и снова будет с нами.

- Точно, – обрадовался Сиреневый. – Точно! Так все и будет! И нечего зря грустить, правда?!

- Спрашиваешь! – улыбнулся Салатный.

… Тем временем рыжий котик, пробираясь по козырьку соседнего подъезда, словно услышав их, прищурился и замурлыкал:

История третья

Короли, жуки, грызлявки

1.

В дверь осторожно постучали. Не позвонили, а именно постучали. Значит, знали, что Букашка спит. Зайцы услышали, как мама вполголоса сказала:

- Привет. Заходи. Хорошо, что ты вовремя. Я только-только успеваю. Она должна спать еще час, я как раз вернусь.

- А если она проснется раньше? – прозвучал слегка напуганный мужской голос.

Зайцы в комоде завозились.

- Это еще кто? – удивился Сиреневый.

- Какой-то дядя, - отозвался Салатный.

- Слышу, что не тетя, - съязвил Сиреневый.

- Может, папа? – предположил Салатный.

Диалог в соседней комнате продолжался:

- Ну, и проснется, – сказала мама. – Ничего страшного. Не съест же она тебя.

- А если она плакать будет?! – мужской голос прозвучал еще тревожнее.

- Песенку ей спой… – Было слышно, как мама, собираясь, мечется по квартире, а по голосу было ясно, что она очень спешит. – Расскажи, кто как кричит. Ну, там, киска – мяукает, собачка – лает… Я знаю, ты справишься. Если что, – она перешла на шепот, войдя в спальню, – памперсы – вот.

- Если что? – спросил мужчина.

- А ты догадайся. Ну, всё! Пока.

Скрипнули половицы, голоса стали почти не слышны - это закрылась дверь в комнату, а вскоре мягко хлопнула и входная. Мама ушла.

- Нет, это все-таки какой-то чужой дядя, - сказал подозрительно Салатный, - раз мы его никогда раньше не слышали.

- Ага, – скорчил мину Сиреневый. – Так бы Букашку чужому дяде и оставили!

- Еще съест его, - припомнил Салатный мамины слова. Зайцы переглянулись и прыснули, зажав лапками рты.

В квартире тем временем стояла абсолютная тишина, слышно было лишь, как тикают часы.

- Он там что, не шевелится? – спросил Салатный. – Этот… Как же его называть-то?

- Боится, - съехидничал Сиреневый. - Замер и стоит посреди комнаты. Как памятник. Или вообще умер.

- Придумал, - продолжал развивать свою тему Салатный. – Давай пока звать его «дядя Папа».

- Угу, - согласился Сиреневый. – Сойдет.

Они снова примолкли и прислушались. Тут тихонько засопела во сне Сашка.

- Вот интересно, что ей снится? – спросил Салатный.

- Что ей может сниться, она же еще ничего не видела. Ей ведь еще только шесть месяцев. Не лет, а месяцев.

- Везет же, – сказал Салатный. – У нее сейчас каждый месяц день рождения. А год исполнится – только раз в год будет.

- Да, – со знанием дела кивнул Сиреневый, – до года – раз в месяц, после года – раз в год, а после века – раз в сто лет.