Я заметил только одну перемену: бродяга теперь находился за нашим домом. Я решил, что переставила его туда Мэри — после того, как увидела его лицо в окне. На самом деле он, конечно, давно уже ушел и, возможно, подглядывал за другими семействами. Ремонт крыши у миссис Рестуччо еще не был закончен, и хотя Халловеи съехали уже больше года назад, Раймонд, их старший сын, спал позади их дома. Я подумал, а вдруг это конец Драного города: Джим, повзрослев, забросит его, и сонный городок так и будет медленно разлагаться, и наконец глиняные фигурки, растрескавшись, превратятся в прах, а картонные дома сморщатся и упадут.

Я пошел в угол подвала, где стояла коробка со старыми игрушками. Порывшись в ней, я нашел машинку «мэтчбокс» — модель черного длинного катафалка. Задняя дверка открывалась; когда-то там был выдвигающийся гробик. Воспользовавшись запасами Джима, я выкрасил машину в белый цвет и еще не высохшую поставил на Уиллоу-авеню — перед домом мистера Барзиты. Окинув еще раз взглядом фанерный щит, я протянул руку и выключил солнце.

Мы сегодня не ходили в церковь

Отец таинственным образом появился в кровати в воскресенье утром. Я как раз шел по коридору в ванную и увидел, что он спит рядом с мамой. Вид его испугал меня, и я побежал наверх — сказать Джиму, который еще не проснулся. Брат встал и пошел со мной вниз по лестнице. Я заглянул к Мэри, толкнул ее в бок и сказал:

— Слышь, папа вернулся.

Она встала, и мы втроем, расположившись в ожидании вокруг кровати, принялись поедать отца глазами. Прошло какое-то время, и отец вдруг сел и открыл глаза, будто пробуждаясь от кошмара. Он тряхнул головой и выдохнул — казалось, с облегчением, — а потом улыбнулся нам.

Мы узнали, что отец не только здесь, с нами, но и проведет дома весь день. Он поднялся, выпил кофе и спросил, не хотим ли мы прокатиться.

— Куда? — спросил Джим.

— Не знаю. Выясним, когда доберемся до места.

Мы все вышли на улицу и набились в машину.

Джим уселся на переднем пассажирском сиденье, а мы с Мэри — на заднем. На улице было холодно, но Джим с отцом открыли передние окна, и мы поехали под звуки орущего радио и бешено воющего ветра. Все молчали. Отец подъехал к придорожному киоску с хот-догами. Мы купили крем-соду и хот-доги, приправленные запеченным луком и горчицей, которые хрустят, если их надкусить. Усевшись на перевернутые ящики из-под молока в нескольких футах от киоска, мы принялись молча есть. А потом снова уселись в машину и поехали быстро-быстро, и я испытывал ощущение свободы, прогула и побега.

Когда за спиной осталось немало миль и опасности возвращения больше не было, Мэри подалась к переднему сиденью и сказала:

— Мы сегодня не ходили в церковь.

Отец повернулся и мгновение, улыбаясь, смотрел на нее.

— Я знаю, — сказал он и громко рассмеялся.

Мы остановились перед огромным парком на Северном берегу. Парковки были почти пусты, несмотря на сказочно ясный день. Мы оставили машину в середине забетонированного пространства, с трех сторон окруженного лесом.

— Ну, в какую сторону пойдем? — спросил меня отец.

Я указал на запад: похоже было, что так мы сможем уйти дальше всего от дороги и парковок.

— Отлично. И они понеслись…

Мы вылезли из машины, застегнули верхнюю одежду и двинулись на запад. Джим шел рядом с отцом, пытаясь шагать с ним в ногу. Я тоже хотел быть там, рядом с ним, но сильно по этому поводу не огорчался. Мы с Мэри топали сзади. Бетонная площадка осталась позади, и мы вошли под сень высоких сосен. Под ногами лежал ковер из опавших дубовых листьев и пожухлых сосновых игл, толщиной в полфута, и мы с Мэри, шаркая ногами, время от времени пинали их.